ЧАСТЬ 1. БУНКЕР СИДОРОВИЧА
Почти минуту я стояла неподвижно, прижавшись плечом к косяку. Подстава была тем очевиднее, чем меньше просматривалась. Передо мной было всего лишь помещение подвального типа, причем неплохо освещенное, но я смотрела на него, как смотрит бывалый охотник за артефактами на тоннель, усеянный коварными «жарками» и «вывертами». Потому как в этот самый подвал не ступала еще нога ни одного сталкера! Все их ноги упирались исключительно в стену у прилавка с решеткой по ту сторону, ни на дюйм дальше. Так было, наверное, с начала существования этого бункера. И ожидалось, что так будет всегда.
Но Сидорович произнес: «Проходи сюда!», а потом заскрипел рычагом, и железная дверь в его логово распахнулась. А я всего лишь спросила: как можно попасть в Лиманск?..
Открыв дверь в свою святая святых и поманив меня рукой, он потопал за дальнюю решетку, отделяющую товароприемник от остальной части помещения, загремел там какими-то канистрами.
Я сделала несколько шагов вперед, шалея от происходящего. Внимательно огляделась.
Мысли проносились стрижами.
Что это сегодня с торговцем?.. Конечно, хамец и говнюк он еще тот, но за годы гражданки, а затем и армейской службы, повидав таких типов добрый десяток на дюжину, я научилась мудро принимать реальность как она есть и сортировать мужиков по степени их полезности для себя. А пользы от Сидоровича я получала куда больше, чем негатива: никто лучше него не знал обо всем, происходившем в Зоне, никто не мог так быстро организовать нужный контакт, добыть артефакт или оружие.
Конечно, в самом начале моего сталкерства он меня, как и всех остальных новичков, тоже попробовал трепать, как тузик грелку. Но тут у дядьки не срослось, потому что взят был мною сразу курс ничего у этого дельца самой не просить. Дело было в том, что я заметила его слабинку: ловился наш могучий Сидор на слаб;. Конечно, нужно было это слаб; забросить очень тонко, а это я как раз умела. Любому мужику ведь хочется, чтоб им восхищались. И вот приходит девица, опять же ничего за свой хабар конкретного не просит – ни денег, ни патронов, ни аптечки – лишь смотрит ясным взором и молвит с порога, например, такое: а верно ль говорят, о великий Сидорович, что Лиманск снова закрылся и хода туда нету никому и никак?
Я миновала внутреннюю решетку. Это помещение имело боковую комнатку слева, с полками, стеллажами, сейфами – и там копался, двигая ящики, хозяин. Справа у стены был стол, стулья и старый кожаный диван. А прямо на меня смотрела железная дверь с «баранкой» запирающего устройства. Та самая дверь…
С момента моего входа в бункер прошло не более семи секунд. Я достигла заветной двери в один прыжок. «Баранка» легко повернулась на нужные пол оборота влево, но тяжелая дверь подалась с трудом, я хорошенько напряглась и проход передо мной открылся – зеркальное отображение той лестницы, по которой я спустилась в бункер. Рванулась я прыжками, через несколько ступеней вверх, на ходу скидывая с плеча в ладони свою М-16. Деревянная дверь наверху лестницы, закрыта, удар ногой в место запора, хруст и треск, дверь распахнулась наружу…
… Здесь было лето. И был июнь. Тополиный пух покрывал землю. Старый трехэтажный дом опрокидывал на дворик густую тень, но слева, в конце дома, лился на перекресток золотым потоком густой, как мед, вечерний свет…
Сканируя пространство, как химера на охоте, я рысцою двинулась туда. И почти сразу за спиной раздался топот. Я припустила до самого угла, потом резко развернулась, вскинув дуло винтовки от живота горизонтально, чтобы срезать преследователя и нырнуть за угол.
Это был Сидорович. Бежал он с какой-то навороченной винтовкой, но палить не собирался, просто пёр с нею в руке. И орал: «Стой, дура-девка, стой! Убьют ведь!!» Внезапно я ему поверила – в его хриплом вопле был неподдельный ужас.
Сидорович подбежал и крепко схватил меня за локоть. Его лицо порозовело от волнения или от бега, он задыхался, блестящие глаза смотрели умоляюще: «Назад, давай назад!! Там монолитовцы!.. Держат на прицеле! Насквозь простреливается… весь перекресток! Не днём!.. Не днём!!»
Этот встревожено-молящий Сидор настолько изумил меня, что я безропотно позволила утащить себя обратно в бункер, от заветной мечты, до которой оставалось всего два шага. Затолкав меня обратно в подвал, он запер стальную дверь, включил еще рубильник на стене и только после этого перевел дыхание.
«Шустра же ты, девка!! – почти с восхищением произнес торговец, вместо того, чтобы ругаться или всыпать мне за наглый финт по первое число.
Потом спросил: «Как догадалась?»
«В баре Крот рассказывал, что проходил краем Лиманск и там видал объект, очень похожий внешне на вход в твой бункер. Он рассуждал тогда, как было б здорово – войти в Лиманске и выйти сразу на Кордоне. Типа портал. Ему твоя жилетка там даже померещилась. Крот посмеялся, а я запомнила. Я про Лиманск всё помню, что услышу.»
Сидорович погрозил мне своим толстым пальцем: «Лиманск опаснее всех аномалий Зоны! Он сам живая аномалия. Да еще нашпигованная острым перцем – монолитовцами! Ходить там может только тот, кто знает – как и где. Понятно? Не вздумай снова с дуру лезть! Держи вот лучше!»
Я глянула на то, что он мне сунул. Скатерть! Белая, льняная, с вышитым узором по краям. Куда ее?..
И при взгляде на эту скатерть первая моя рабочая гипотеза о том, что Сидоровичу потребовался опытный сталкер для выполнения какого-то задания по Лиманску, начала испаряться.
Торговец появился из кладовки с пластмассовой квадратной тарой, которую держал в обхват обеими руками. В ней виднелись горлышки бутылок, края стоящих на ребре тарелок, хлеб в целлофановой обертке, банки и консервы. Сообразив, я быстро расстелила на столе скатерть, хотя глаза мои уже начали округляться от удивления.
Еще пару минут я молча созерцала, как Сидор ловко, почти танцуя, расставляет на столе тарелки и бокалы, с профессионализмом фокусника откупоривает бутылки красного сухого и водки «Столичная». Потом там стали появляться: нарезка из колбас, грузди соленые в пузатом бочонке, пакет с мандаринами, коробка мидий… Я готова была увидеть даже его любимую курочку – горячую, ароматную, с румяной коркой! Фантазия моя легко нарисовала картинку, как после захода солнца ко входу в двуликую берлогу Сидоровича в Лиманске подкатывает плотно груженая советская «буханка», и из ее недр торговец принимает бесчисленные коробки с провизией и прочими материальными ценностями.
Потом ошалелые мои мысли поскакали иным путем: в еду ведь можно подсыпать и снотворное. И, если Сидорович открыл цех по производству пирожков с ливером… Нет, тогда он выбрал бы кого-нибудь более габаритного и аппетитного, а не тощую жилистую девку по прозвищу Гюрза.
«Это твой обычный ужин? – решила уточнить я . – Или у тебя сегодня день рожденья?»
«Скажем так» – ухмыльнулся он.
« Скажем – или точно?»
«Я обычно не отмечаю эту ерундень, но как предлог вполне сгодится. Если у тебя есть и другие предложения – выкладывай, не стесняйся, хе-хе!»
…Неужто всё-таки влюбился?.. Эту гипотезу я приберегла на крайний случай, как самую неправдоподобную. Скорее кровосос полюбит свою жертву! Но ведь и на старуху бывает иногда проруха. Про Сидоровича, однако, таких слухов не ходило. И дело не в каких-либо дефектах организма, а скорей всего, что страсть к наживе по максимуму затмила у этого дельца все иные эмоции. Вот разве что саженец тщеславия и самодовольства, который я усердно в нем растила, дал свои плоды. И он, вкусив их сладость, стал испытывать некоторый интерес к садовнику. То есть ко мне.
Конечно, влюбленный Сидорович – это великая удача! И если крутить влюбленным Сидоровичем с умом – можно и в саркофаге дырку провертеть. До самого Монолита. Во что мне это станет? Что мы тут имеем на витрине: обрюзгшего дядьку, далеко не красавца, с залысинами и брюшком, с несвежей от долгого сиденья в бункере кожей, с водянистыми глазами навыкате, в одной и той же сорочке и жилетке, похоже, не меняемой годами… И ладно, если монета к оплате будет ходовой. Скажет он, к примеру: я тебе всё про Лиманск, а ты мне сегодня, завтра и в четверг после шести, когда я буду от дел свободен. Лиманск же, куда я денусь… Но что, если любовь ему потребуется великая и чистая?..
Я подняла озадаченно глаза на Сидоровича, который уже закончил суетиться, организовал перед каждым по стопочке, положил локти на стол и мило улыбался.
«Зачем тебе Лиманск?» – спросил торговец.
«Пошарить артефактов!» – ответила я невинно. А не задавай глупых вопросов. Кто ж в Зоне такое рассказывает! Меньше болтовни – больше шансов достичь заветного.
«А артефакты тебе зачем? – еще шире улыбнулся он. – Ты же приносишь их с таким видом, что век бы эту пакость не таскала, да я тут без артефактов просто пл;чу!»
«Может, и не плачешь, – пожала я плечами. – Ты ведь уже на три жизни вперед накопил. Но всё сидишь тут. Не на Канарах. Не на Кипре. Значит, есть зачем сидеть. Может, миссия тут у тебя особая!»
Да, именно миссия. И ничуть не меньше, думаю я и решаю, что пора свой курс менять. Сидорович мужик не глупый и слушает меня с довольным видом лишь потому, что именно это желает нынче слушать. Не переборщить бы. В Зоне хорошо смеется тот, кто смеется последним.
«Ну, тогда за наши миссии!» – провозглашает он и поднимает стопку чокнуться.
Мы приняли раз, потом второй, и тут я поняла, что сейчас всё на этом столе сожру одна. «Вот-вот, давай закусывай хорошенько!» – Сидорович поймал вилкой из бочонка грибок, кинул его в рот и поднялся. Пока я торопливо пережевывала, что пожирнее, чтобы не опьянеть слишком быстро, Сидорович притащил из своей кладовки советский проигрыватель с лакированным деревянным корпусом под прозрачной крышкой. Выглядел этот раритет, как только что с завода-изготовителя. Что-то мурлыкая себе под нос, торговец достал из конверта диск и установил его под иглу. Зазвучала медленная красивая мелодия, которую я уже не раз в его бункере слышала.
Похоже, дальше по программе будут танцы. Когда же я в последний раз танцевала-то? Смешно сказать, на 9-е мая, в парке культуры и отдыха, под духовой оркестр. На мне тогда была прямая юбка, и белая рубашка с капитанскими погонами, и туфли на низком каблуке, а Димка красовался в новом камуфляже и берете, и я, всей шкурой чувствуя неясную тревогу, пытала его на протяжении всего танца – куда, куда их в этот раз?..
… Проснулась я как от толчка. Сердце зашкаливало, как будто там, во сне, я сорвалась с обрыва и под чей-то крик летела камнем вниз. Я судорожно вдохнула и рванулась сесть. Огляделась вокруг, потом оглядела себя. Кожаный диван, на котором я спала, какая-то мелкая подушка в головах, стол – пустой, без скатерти и еды. На мне – одежда вся на месте, ремни и пуговицы не тронуты. Значит, просто напилась и вырубилась, и меня сложили, как дрова, здесь отсыпаться. Занятно, что я похоже огорчена таким раскладом? Сама себе насочиняла – сама обиделась, что не случилось?
В соседней комнате звучали голоса – Сидорович кому-то пенял, что тот опять насобирал консервных банок. И мне от всей своей досады захотелось выйти вот так с помятой мордой, потягиваясь, присесть на край его стола и при всем ошалевшем сталкерском народе нагло заявить: «С добрым утром, милый!»
Досада быстро проходила. Стало даже как-то стыдно. Ну, захотел мужик отметить днюху не по-собачьи – в одиночку, а заодно и тощую девчонку немного подкормить. Смог себе позволить. Вот, собственно, и всё. Нормально же. По-человечьи. Да только вот беда, что я от человеческого к себе отношения почти отвыкла! Недаром в Зоне за ответную реакцию на скотство меня прозвали Гюрзой.
Я подождала, пока гости Сидоровича удалятся, чтобы не попасться на глаза, и пошла искать где тут туалет и где умыться. Он, видно, понял, крикнул, не вставая с места – мол, прямо и направо. Нашла, вернулась. Стою угрюмо возле внутренней решетки – куда теперь мне, на какой выход из бункера?..
Сидорович повернулся на своем крутящемся стуле, осклабился, сделал широкий приветственный жест рукой. Я тоже показала – только без улыбки – туда или туда? Кордон?. Лиманск?..
Он еще шире заулыбался и помотал головой: « Есть идейка получше. Так и быть, укажу я тебе одно место. Там артефактов, как камней на дне ручья, знай, иди себе и зачерпывай! Лещ оттуда вчера вернулся, а координаты местечка в счет уплаты долга нарисовал. Дорога туда сложновата, но пройти можно, если знать как. И за эту наводку спрошу я с тебя всего ничего…»
Я покачала головой: «Мне нужно попасть в Лиманск!»
«А ты знаешь, когда я в это верить перестал? – не меняя тона, произнес торговец. – Вот когда ты понеслась туда, двери ногою вышибая – верил. А когда позволила себя отвести обратно за ручку – разуверился…»
«Знаю, – буркнула я. – Сама себя о том же спрашиваю: какого черта?! Поверила тебе, вот почему. Как ты орал, орут боясь не за себя. Мне такие слова только один раз в жизни кричали. В 2009-м. В Грозном. Тогда я не послушалась…»
«Последний раз спрашиваю – зачем тебе Лиманск? Или говори, или уматывай отсюда нахрен!» – грозно рыкнул торговец.
«Ты не поверишь.»
«Не верил бы тебе – еще вчера оттрахал бы как последнюю сучонку и выкинул бы голой в Деревне новичков! За идиота меня держишь?!! Я ж вижу, что в Зоне ты не из-за бабла. Тебя места интересуют, при упоминании которых нормальный сталкер только крестится! И лезешь ты туда, и каким-то чудом живою вылезаешь. И СНОВА ЛЕЗЕШЬ! ЗАЧЕМ?!»
Я обошла его стол, сдвинула в дальний угол монитор и уселась на край стола, прислонившись к стене.
«Нас трое было, – тихо, с горечью сказала я. – Диман, Андрей и Таня. Таня – это я. Андрейка – мой двоюродный брат, Димка – его лучший друг. Мы жили в одном дворе и дружили. Очень крепко дружили. Играли в индейцев, и у каждого было особое имя. Димку – зоркого и ловкого – мы звали Волчий Глаз. Андрей надежный был и очень верный, его прозвали Орлиное Крыло. А я была Стремительная Лань. Мы даже клятву на крови друг другу дали – держаться нашей дружбы всю жизнь и всегда приходить на помощь. Ну, потом мы выросли, и вышло так, что выбрали общий жизненный путь, связали себя с армией, только разные войска. А дружили мы всё так же. Последний раз мы виделись в 2010-м. Их послали в Зону. Я узнала это позже, когда искала хоть какие-то ниточки, чтобы узнать об их судьбе. Никто из них оттуда не вернулся. Пропали. Не погибли, а именно пропали. Без следа. И я не верила в их гибель. Рвалась в войска, работающие в Зоне. Меня не взяли, потому что женщина. Ладно, я подала в отставку. Стала сталкером-одиночкой. Искала информацию и тех, кто мог что-то видеть или что-то помнить о военных, ходивших глубоко в Зону. Услышала про группировку «Монолит». И вот, когда я разузнала о том, что происходит с мозгом тех, кого подчиняет себе Монолит, мне показалось, что я потеряла последнюю надежду вернуть друзей из этой западни. Отчаяние мое было неимоверно. Хотелось всё проклясть и застрелиться. Тогда-то мне сказал Лесник: «Если твои друзья попали в эту секту, сможет помочь только один Лиманск. Ходят такие слухи, что этот странный город, блуждающий по Зоне и живущий по нам неведомым законам, появляющийся, где хочет, и снова исчезающий, живет своим умом – не человеческим, понятно, но точно не подвластным воле Монолита. Если твои друзья окажутся в Лиманске и Лиманск того захочет, то, может, память и рассудок к ним вернутся».
Сидорович дослушал и хмыкнул. Когда я посмотрела на него, то увидела сияющие глаза и такую довольную физиономию, словно я грохнула на его прилавок редчайший артефакт, «Ночную звезду» или «Молодильное яблоко», не меньше. Он поскреб ногтями скулу и спросил ехидно: «И как же ты собираешься договариваться с Лиманском? Ты по-лимански-то умеешь говорить?»
«Там видно будет», – пробормотала я. Довольно с этого насмешника пока и моего рассказа.
«Ладно, кукла! – ответил торговец, поднимаясь. – Сейчас у меня дела. Иди пока, гуляй и не мешайся! А я попозже по твоей теме кое-что прикину. Ближе к вечеру милости обратно просим. И если будет рад Лиманск тебя принять, отправишься знакомиться, хе-хе! Не обижайся только, если что-то не по-твоему пойдет.»
Я спрыгнула на пол, сходила за своими рюкзаком и винтовкой, вернулась к Сидоровичу, молча обняла его одной рукой за шею и на несколько секунд уткнулась в его шею лицом. Потом развернулась направо кругом и вышла.
ЧАСТЬ 2. ЛИМАНСК
«Карту Лиманска я на твой ПДА закинул, но это больше для порядка, она тебе там не понадобится, – сказал Сидорович. – А теперь слушай меня внимательно. Времени у тебя там будет ровно час, ни минутой больше. Поясняю. Лиманск вовсе не город, как о том большинство в Зоне думает. Что угодно это, только не город. Нам всё равно никогда не узнать толком, что это за хрень такая, поэтому – хочешь, считай его разумной сущностью, хочешь – порталом во времени-пространстве, одного лишь опасайся – обмануться, приняв его за город. Потому и говорю, что для пользы твоего дела от бродилок воздержись. Нету у тебя для этого времени.
Лиманск – он каждый час разный. Бывает населенным пунктом годов этак пятидесятых, с людьми вполне живыми, хоть и странными; бывает – нынешних годов, тоже с людьми, но еще более странными, которые тебе совсем не понравятся, да и пользы от тебя им никакой, даже если б на тебя накатило им помочь. Бывает он пустым, но с монолитовцами, стреляющими во всё, что движется; бывает и без них, но с шустрыми мутантами и эксклюзивными аномалиями. Короче, каждый час личину он меняет. И если за этот час ты не успеешь вернуться в бункер, то уйдешь в реальность того часа без возврата. Что с тобой при этом дальше будет, я того не ведаю.
Вчера ты ломанулась в Лиманск, напичканный снайперами «Монолита». А с этой братвой не договориться, не объясниться. Они будут стрелять, даже если на посту в тот час окажутся твои бывшие Диман с Андрюхой. Я сказал – бывшие, чтобы ты усвоила это покрепче: Димана и Андрюхи там не будет, даже если там будут их тела.
Поэтому. Пойдешь ты в Лиманск не с «Монолитом» и не с людьми, а в Лиманск, так сказать, без этой всей начинки. И нужны тебе в это час будут не твои друзья, а сам Лиманск. Тебе это понятно?»
Я кивнула. Объяснял Сидорович хорошо, наверное, так бы любимой своей дочке объяснял, если бы она у него имелась, с волненьем за нее и заботой о ее безопасности. А, может, он во мне дочку и видит?..
Торговец подал мне ПДА с загруженной картой.
«Есть у тебя часы?»
Я ткнула пальцем в ПДА.
«Конечно, ты еще с собой компьютер захвати! На-ка, цепляй мои наручные, они точнейшие, проверенные, да поглядывай на них почаще. В Лиманске время течет странно – по нашим ощущениям, но эти часы точно не соврут.
Теперь второе важное: не верь Лиманску!»
Я подняла на него глаза.
«Нет, с тобой приятно иметь дело! – восхитился после паузы Сидорович. – Ждет разъяснений и молчит. Вот почему я впрягся за твое дело: в тебе и штурмовой рывок, и благоразумие, и выдержка – всё в нужной пропорции и в свое время! Так что с тобой мы эту кашу сварим… А ,может, и еще когда чего заварим…как тебя там?.. Стремительная Лань?..»
Я переждала его приступ веселия и спросила: «Почему?»
«А как ты узнаешь, что это был именно Лиманск?»
Минуту мы молча смотрели друг на друга.
Потом я сказала: «Понятно».
“Это ж “золотое правило”! Не верь никому, кто заговорит с тобою в Зоне, если ты не знаешь, где у него мозги! Держу пари, что тебе уже были «откровения» типа: выйди в Лиманске в полдень на перекресток, три раза крикни «Слава Монолиту!», и злые чары в миг с парней спадут!»
Я застегнула на руке браслетку его часов и спросила: “Тебе-то в этом деле какой навар?”
Сидорович усмехнулся.
“А вдруг мечта заветная есть не только у тебя? И что-то мне подсказывает, что в её осуществлении ты мне и поможешь. Так что мы оба с этого дельца свою выгоду поимеем, можешь не сомневаться, хе-хе! Ну как, готова? Тогда, как говорится, с Богом!”
***
Ночной Лиманск дохнул в лицо тревогой и запахом далекого костра. На механических часах Сидоровича обе стрелки показывали ровно полночь. Моя длинная тень лежала на освещенном участке тротуара еще полминуты, потом я шагнула, дверь бункера с глухим протяжным скрипом закрылась, и я погрузилась в ночь, как в темную воду.
Еще минуту я только дышала, пытаясь совладать с собой. Мне было страшно. Неуютно. Очень. И прежде всего от того, что было непонятно, что вызывало этот страх.Я Сидоровичу верила, что город полуночного часа пуст, что это “личный час” Лиманска – вероятно, время его покоя и раздумья о вечном. Тут для меня не находилось особенной опасности извне.
И тем не менее, меня трясло. Я кожей чувствовала недружественность, холодность Лиманска. Я ему мешала, была инородной и чужой…
Я пересилила себя и медленно пошла в сторону центра, где меж стволов и стен метались блики какого-то костра. Вокруг был старый город с извилистыми улочками, домами с портиками и лепниной времен 50-ых. В тех окнах, где оставались стекла, плыли отражения деревьев и луны. Дорожки с высоким поребриком, которого давно уж не делают, шли то в горку, то под горку. Прохладный ветер гонял по ним листву, шуршал, постукивал чем-то в глубине дворов. Я прошла мимо детской площадки, где тихо скрипели под ветром качели, а рядом, нежно обвив фигурку железного жирафа, искрился “электрод”. И вышла на площадь.
На этой площади, возле фонтана, в огромной бочке полыхал, освещая улочки вокруг, огонь, который тут, похоже, был вечный, как и сам Лиманск. Возле бочки валялся старый солдатский ботинок.
Я остановилась. Что делать дальше? Кричать?.. “Лиманск! Мне нужна помощь! Услышь меня, Лиманск!” Я попробовала так мысленно воззвать. Потом произнесла эти слова вслух. И – замолчала…
Потому что поняла, что говорить тут не с кем.
Не было тут Сущности.
Я стояла одна среди мертвого города, над которым, путаясь в рваной корпии облаков, плыла равнодушная белесая луна. Иногда над городом проплывали светящиеся сгустки какой-то аномальной энергии, похожие на шаровые молнии. Лиманск летел сквозь ночь, словно космический зонд, посылающий сигналы к дальним звездам: “Пиу-пиу! Иной разум, где ты? Кто ты? Иной разум, приём, приём!..”
И Лиманску не было никакого дела до меня и до моего утекающего времени. Я для него значила не больше, чем ботинок возле бочки. Наверное, таких, как я, он насмотрелся много – переполненных тоской и страхом, кричащих о боли и от боли. Что мне показать Лиманску, чтобы он меня увидел? Чем удивить его? Чем его привлечь?..
И я стала отчаянно искать. Себя решительную, себя бесстрашную, себя с неколебимой верой в лучшее, в добро. Должно же где-то быть во мне хорошее! Я погружалась мыслью в свое прошлое, выворачивала все потайные уголки памяти. Зона… война… учёба… гражданка… школа… И изо всех углов и тайников словно горох сыпались – страх… сомнение… отчаяние… горечь … злость… разочарование… неверие…
Но я упорно лезла глубже в память. И я нашла… Ту девочку, что в летнем сарафане и босоножках гуляла под дождём с грозой, скакала на лошадке без седла и умела драться, когда нужно драться, которая была блаженно бессмертна, абсолютно бесстрашна и неколебима в своей убеждённости в победе добра над злом. Ей было восемь лет, и я всеми силами вцепилась в эту девочку, в её невинность и её отвагу. И она кивнула, улыбнулась мне, потом подняла к небу глаза, приветственно помахала кулачком с зажатой в нем железной коробочкой с мелками и воскликнула: “Лиманск, я – Таня! Здравствуй, Лиманск! Я знаю, что ты можешь мне помочь! Я в тебя верю. Я здесь! Иди ко мне, Лиманск, иди!..”
***
Двое монолитовцев стояли у выхода из здания и вели разговор, глядя, как готовят к отправке транспорт.
“Получишь всё по списку на Главном складе, Молитвенник. Бойцов больше двух дать не смогу, чтобы не оголить огневые точки”.
“Мы справимся, не беспокойся, командир. В случае чего поможет и водитель. Ящики таскать – не великая работа. Да и багажное пространство “уазика” ограничено. К тому же часть сиденья займет Нерон.”
“Передай его на Базе сразу с рук на руки Харону. Не оставляй без присмотра ни на миг! Он даже связанный может устроить множество проблем.”
“Сейчас он уже стал спокойнее. Не то, что в первый день! Левша по моему совету добавил ему в питье транквилизатор, поэтому прошедшие сутки Нерон в основном спал”.
“Хорошо. Но будет куда лучше, если Монолит положит конец его безумию! Собирайся, брат, доброй вам дороги! Да поможет вам и благословит вас великий Монолит!”
“Слава Монолиту!”
“Слава Монолиту!”
Молитвенник дал распоряжение своим бойцам грузиться в транспорт, развернулся и прошел в глубь здания, спустился по боковой лестнице в подвал. Одну из дверей отпер полученным от командира ключом, открыл, вошел. У дальней стены на старом матраце лежал Нерон.
“Подъем, на выход!” – скомандовал Молитвенник.
Нерон оперся на связанные руки, сел, припав спиной к стене.
Молитвенник усмехнулся, подошел поближе, присел на корточки, положил на колени винтовку, потом поднял правую руку и прижал вертикально к своим губам указательный палец. Несколько секунд пристально смотрел, насколько до Нерона доходит. Потом произнес очень тихо, смеясь одним дыханием:
“Что, брат Волчий Глаз, поимели мы себе горячее приключение на пятую точку?.. Ничего, братишка, и не в таких переделках бывали! Прорвемся!.. Значит так, ты и дальше больной на всю голову, а я тебя конвоирую на излечение в Центр, на ЧАЭС. На ЧАЭС, мы конечно, спасибо, как-нибудь в другой раз, но это уж дорога нам события подскажет. И, значит, с Богом!”
***
Едва я открыла дверь в бункер, как Сидорович подлетел ко мне рысцой.
“Давай, давай сюда, отлично, молодчага! Успела как раз вовремя!”
Чуть ли не под ручку довел меня до дивана; я не противилась – с моими ногами стали твориться чудеса, мышцы болели, словно я бежала марафон, и меня вдруг качнуло. “Что..?” – я закусила губу.
“Ага, ага!” – воскликнул Сидорович, исчез и через пять секунд нарисовался с бутылкой водки и стаканом. Налил мне полстакана, и я выпила, как воду. Откинулась на спинку дивана и долго, отрешенным взглядом созерцала стену напротив.
“Может, ляжешь?” – озаботился торговец.
“Жену будешь укладывать”, – буркнула я, мало заботясь о своих словах. Я вдруг почувствовала, как в бункере тепло. Нет, это водка… Нет, это я вернулась. Я вернулась!!! Как хорошо… Чтоб я еще в Лиманск… Даже и днем… да ни за что!
И тут я поняла, что говорю это вслух. И вообще сейчас понесу невесть что. Поэтому еще разок губу куснула, да так, чтобы до крови. Получилось. Вполне. И я заревела. А дальше помню плохо. Ревела на его плече, как черте что! Даже не заботилась вытирать слезы. Требовала сказать, что будет дальше. КАК узнаю, сработало ли, как?!
“Как? Да очень просто! – показал Сидорович гения. – Бери свой ПДА и пиши в общую сеть!”
“Что писать…?”
“Привет Волчьему Глазу и Крылатому Орлу, что же еще! Мол, когда вернетесь из рейда, жду в гости, приходите на Кордон, в берлогу к Сидоровичу”. И всё, и ждать, а сейчас поесть и спать!”
А утром я, не веря своим глазам, читала на экране ПДА невероятное: “Волчий Глаз и Крыло Орла с приветом к Лани, спешим, заглянем непременно, готовь нам коньячок!!!!!”
“Коньячок…” – блаженно прошептала я.
“Будет!” – заверил Сидорович.
“Да я не в этом смысле… Это они, это точно они, дружище!! “Готовь коньяк” – наша кодовая фраза, наша цифровая подпись, без подставы. Они…”
Я похватала свои вещи. “Я на Кордон, к военным! Нужно связаться… с людьми из …” – я указала пальцем вверх.
Сидорович покивал и как-то погрустнел.
“Ладно, рад за тебя, кукла! Ты это… забегай, не забывай! Рад буду свидеться ещё…”
Я остановилась. Повернулась.
“Я тоже буду всегда помнить о тебе.”
Шагнула к порогу. И снова обернулась.
«А что с твоей мечтой? Ты говорил, что есть мечта…”
“Есть, – ответил Сидорович. – И недалеко. В двух шагах от меня. И, если сделаешь эти два шага, то сбудется.”
Я почувствовала, как брови на моем лбу собираются домиком от смеха.
” Да можно, собственно…” – ответила я.
И сделала.
Автор: Нина Мамыкина (Целихова)
23.09.2024 | Категория: Сталкер
