Мессер стоял на холме. Перед ним был город. И, о чудо, в нём жили люди!
Но, приглядевшись, Мессер осознал, что это не люди. По городу бесцельно и обреченно слонялись зомби....
... сталкер бродит по улицам среди зомби, о чем-то расспрашивает и записывает то, что они лопочут: «Журналист хороший... Журналист нас не будет обижать...»
Мессер очумело потряс головой, прогоняя остатки наваждения. Неужели он и здесь когда-то был? Неужели этот кошмар не оставил более четких следов в его памяти? Или его сны и есть самые верные следы? А может, этой Зоны и нет вовсе. Просто это игра такая! Вот он сделает ещё пару шагов, и наваждение схлынет, и он окажется в... Городе...
Мессер сделал несколько шагов – да, он действительно был в Городе.
И вокруг были зомби! Здесь их были сотни. Некоторые отрешённо бродили по улицам, некоторые сидели у дверных проёмов, привалившись к косяку. Всех их объединяло одно – безмерная пустота в глазах.
Мессер осторожно приблизился к одному из зомби, безвольно обмякшему на пороге обшарпанного дома. Двери дома были почти сорваны с петель, стекла выбиты. Мессер попытался поймать мутный, ускользающий взгляд зомби.
«Спит он, что ли?» – Мессер наклонился ниже, и внезапно на него нахлынула странная волна, удушливая и всепоглощающая.
Волна чужого сознания...
...зомби сидел на пороге пустого заброшенного дома, ничем не отличавшегося от множества иных домов. Зомби не помнил, кто он, когда и как сюда попал. Он воспринимал Город как данность. Ему нравилось бродить по пустынным улицам, заглядывать в окна первых этажей. Всегда чисто вымытые и прозрачные, без малейших намеков на пыль. Странно, но в какое бы помещение не заходил Зомби, нигде не было ни малейших следов пыли.
Квартиры были разные: маленькие и большие, бедно обставленные и забитые мебелью; некоторые напоминали музей антиквариата, а в иных весь интерьер был имитирован сгустками энергетических полей.
Но одно роднило все помещения в Городе – это стерильность. Как в прямом значении этого слова, так и в переносном.
Зомби мог поклясться, что в Городе есть только один житель. И этот житель – он, Зомби.
Почему он не ушел отсюда? Зачем бродит по пустынным улицам, одним своим видам внося диссонанс в это царство антисептики и гипертрофированной гигиены?
Зомби вытянул ноги и привалился спиной к прогретому солнцем за день бетону.
Дом, словно живое существо, едва уловимо покряхтывал и постанывал. Где-то в его недрах зарождались разные звуки: поскрипывала половица, хлопала от ветра оконная ставня, позвякивала антенна на крыше.
Город не был мертвым, он был просто одиноким, как и Зомби.
Зомби любил бесцельно блуждать в гулком пустом лабиринте улиц, открывая для себя всё новые и новые кварталы. Возможно, Зомби подспудно всё же надеялся случайно наткнуться на что-то такое, что сломает привычный уклад и внесёт элемент новизны в его взаимоотношения с Городом.
А может, это была дань совершенно иному чувству. Ведь Зомби порой казалось, что Город существует только тогда, когда есть он. Стоит Зомби закрыть глаза, и Город как будто растворяется. Остаются только звуки, которые тоже должны потихоньку исчезнуть, если Зомби надолго оставит Город без присмотра. Поэтому Зомби старался поменьше спать и даже пореже моргать. А по утрам, когда просыпался, пытался резко открывать глаза, чтобы успеть захватить тот момент, когда Город вновь услужливо займет свое привычное место вокруг него.
Лишь однажды произошло событие, которое могло в корне всё изменить. В день, когда это случилось, Зомби, как обычно, брёл по улице, совершая ежедневный обход своих владений. Он так и не понял, что же заставило его заглянуть в тот дом. Он ничем не выделялся среди других. Разве что красивые и крепкие декоративные решётки на всех окнах. Зомби уверенно прошествовал по дому в то помещение, которое должно было служить кухней. Достал из холодильника бутылку молока и сделал большой глоток. И тут его взгляд упал на мойку. От неожиданности Зомби закашлялся. В мойке стояла грязная посуда! Тарелка, вилка и чашка.
Это было столь необычно, что Зомби невольно попятился, безотчетно стремясь покинуть этот дом. В прихожей он зацепил вешалку, и она с грохотом обрушилась на пол. И тут из недр дома раздался испуганный женский голос:
– Кто там?
Зомби опрометью выскочил на улицу и запер за собой дверь.
– Кто там? Откройте! Кто там? Отзовитесь!!!
Голос безжалостно рвал тишину, уродовал окружающий пейзаж. Очертания домов стали зыбкими. Зомби даже на мгновение показалось, что ещё немного, и весь Город, содрогнувшись, осядет прахом к его ногам. И тогда Зомби побежал. Еще некоторое время он слышал голос, но слов уже нельзя было разобрать.
Зомби знал, что когда он вновь попадёт в этот район Города, дом будет пуст. Ведь Город не терпел даже пыли и всегда стремился поддерживать на своей территории стерильную чистоту.
Зомби вздохнул. Хотя это досадное недоразумение произошло очень давно, неприятный осадок до сих пор изредка нарушал безмятежность созерцания. Но Зомби был уверен, что со временем этот осадок превратится в пыль и... исчезнет без следа.
Зомби встал, потянулся и на мгновение закрыл глаза, но тут же поспешно опять открыл. Город был на месте. Спокойный и сверкающий. Незыблемый.
К вечеру усталость взяла своё. Зомби выбрал скромный, но со вкусом меблированный дом и с наслаждением вытянул натруженные уставшие за день ноги...
«...что ли?» – Мессер вздрогнул и очнулся. Точнее, медленно вынырнул их недр чужого сознания.
«Господи, кто бы мог подумать, что в этом несчастном бушуют такие страсти... Профессор, наверное, и сам не догадывался, насколько был прав. Хорошо, что у меня хватило сил вырваться...».
Но Мессер обольщался. Не он вырвался, а сознание зомби его отпустило. Зомби просто умер.
– Ну и что? Какое мне до него дело? Уже темнеет, а мне ещё топать и топать!
Его целеустремлёный бег, якобы оправданный целью, разве не похож он на жизнь зомби? Куда он бежит, зачем? Или он лишь марионетка в чьих-то руках, безжалостно прогоняемая по полигону, а всё вокруг предопределено каким-то особо изощренным сценарием?
«Наверное, моё состояние говорит о том, что мне пора-таки проведать Безумного Доктора», – Мессер брел по городу, иногда заходил в дома. Большинство квартир были пусты, некоторые двери закрыты. Но, в отличие от видений Зомби, стерильностью здесь и не пахло. Подвалы явно были оккупированы крысами. Неужели сознание Мессера настолько «засорено», что он видит вокруг одну лишь грязь?
...чем ближе к земле, тем более загаженным выглядел лестничный пролёт. Среди раскисшего дерьма и подсыхающих луж крови можно было увидеть все что угодно: от использованных презервативов до растоптанных детских игрушек. На лестничном пролёте между третьим и четвёртым этажами лежал труп, а этажом ниже ещё один...
Одним словом, этот город не имел ничего общего с Городом, о котором вспоминал Зомби. А может, Профессор был прав и в этом? И на самом деле Город один и тот же, но Зомби и Мессер видят его совершенно по-разному?
Мессер почувствовал приближение выброса. Зомби стали беспокойными. Они забегали в дома и тут же выскакивали оттуда, словно в панике искали свой собственный дом и никак не могли вспомнить к нему дорогу.
Внезапно их поведение изменилось, они на некоторое время замерли, а потом все повернулись в сторону Мессера. В сгущавшихся сумерках на лицах, похожих на одинаковые маски, неправдоподобно блестели глаза.
«Нечто подобное я уже видел...»
Мессер метнулся в ближайший подъезд и лихорадочно стал искать квартиру, в которой можно было бы запереть дверь изнутри.
Он едва успел захлопнуть дверь и придвинуть к ней старый массивный шкаф, как на дверь навалились снаружи. Дверь содрогалась под напором множества тел, но держала. Двигаясь наугад в почти полных потемках, Мессер обнаружил в одной из комнат массивный письменный стол и тоже придвинул его к дверям. Самое ужасное, что с той стороны двери не доносилось ни слова, толпа действовала молча, и от этого у Мессера, наконец, треснула корка эмоционального безучастия, и он – пожалуй, в первый раз за все время пребывания в Зоне – испугался. Его ужасал не сам факт возможной смерти, а то, что он погибнет растоптанный этой обезумевшей толпой нелюдей.
...образ электромясорубки, под чьи безжалостные лопасти угодило человеческое тело. Он даже явственно услышал хруст перемалываемых костей и не сразу сообразил...
...что он в квартире не один. Из кухни раздавался такой звук, словно собака грызла кость! Слепые псы?
Мессер кинулся на кухню. На фоне окна он чётко увидел силуэт человека. Зомби?
И тут их накрыл выброс.
– Очухался?
Мессер сидел на полу в кухне. Серый рассвет за окном. Серые обшарпанные стены. Серый человек на подоконнике.
– Здоров ты драпать! – радостно сообщил незнакомец и... захрустел.
Мессер ощутил жуткий голод. Как всегда после выброса.
– Ты, видно, в наших местах новичок. Меня зовут Хвост. Хочешь галеты?
– Да.
– А мы с ребятами здесь старожилы. Наш штаб на западной окраине. Я как почуял приближения выброса, так в нору и нырнул. Зомби перед выбросом теряют над собой контроль – звереют! А так-то они ничего, а если покормить, так и притащат что-нибудь полезное. Их местные твари почти не трогают, а псы вообще как овец пасут, от хищников охраняют, в город сгоняют отовсюду.
Мессер тупо жевал галеты и пытался сообразить, о чём лепечет этот человек. Сейчас его не интересовало почти ничего, вот разве...
– Ты доволен жизнью здесь?
– Что?
– Тебе нравится жить в Зоне?
– Конечно! Сам посуди – да здесь земля обетованная, а мы избранные...
Мессер уже пожалел, что задал вопрос. Он поднялся на ноги, отряхнул крошки с комбинезона и, не глядя на «избранного», спросил:
– А в вашем городе есть телекамеры?
– Что? А, эти стекляшки. Да попадаются, их почему-то люто ненавидят зомби, а мы с ребятами...
– А вояки часто сюда наведываются?
Его собеседник помрачнел:
– Бывает. Они почему-то терпеть не могут зомби. Правда, те им платят взаимностью.
– Понятно.
– Странный ты, – пробурчал Хвост, – я тебе пытаюсь объяснить, что мы из...
– Ты мне лучше скажи, откуда у вас галеты? В Зоне есть хлебопекарни, вы занимаетесь сельским хозяйством? Да здесь одни развалины, все разрушено, а что функционирует, то производит чёрт знает что!
– Странный ты, – повторил Хвост, – но если надумаешь, то мы на западной окраине, там наш штаб, на стене написано «Свобода». Это мы! Ну, бывай!
«И у него свой Город, – с горечью подумал Мессер, – и он зомби! Как и я!»
Но в одном Хвост был прав: жизнь в городе вновь вернулась в свою колею. Зомби пытались заниматься обычными в обыденной жизни делами, и на фоне общего абсурда это как раз и выглядело настоящим безумием.
Поддавшись какому-то чувству, которое скорее было чувством противоречия, чем интуицией, Мессер угостил одного из зомби тушенкой.
– ...ты добрый, – невнятно забормотал тот, – ты как Журналист...
Мессер вздрогнул:
– Журналист?
– Журналист... дети... искать... ветер... голова болит...
– Дети?
– ....искать... в Зоне... дети Зоны... ветер...
– Ветер?
– Ветер... голова... Журналист хороший…
Большего добиться так и не удалось.
Добравшись до северо-западной окраины, Мессер стал свидетелем жуткой сцены. Откуда-то с севера к городу шли зомби, около полусотни. Внезапно со стороны города к ним, растянувшись цепью, двинулись полтора десятка вояк. А потом они открыли огонь.
«Воистину земля обетованная», – с горечью подумал Мессер. Тут он увидел, как в тыл воякам двинулась ещё одна группа. Мессер внимательно рассмотрел их в видоискатель и узнал в одном из них Хорька. Завязалась перестрелка. Оставшиеся в живых зомби терпеливо топтались в отдалении. Вокруг их группы суетились два слепых пса. Потом вояки внезапно отступили. Стрельба стихла, и зомби вновь устремились в город.
Пожалуй, теперь было самое время заглянуть к Доктору на болота.
17. Level 10. Болота. Доктор.
...огромное заболоченное пространство. И всё это оно завалено трупами. Они разметались среди грязных луж и кочек, словно их всех охватил один и тот же страшный сон; укрытые клочьями тумана, они казались естественным продолжением пейзажа, как бы кощунственно это ни звучало. Между ними бродит одинокий человек в огромном бесформенном балахоне, с непокрытой головой, осторожно переворачивает одного покойника, другого... Вот один, кажется, подаёт признаки жизни. Человек в балахоне опускается около него на колени и, достав из сумки скальпель, распарывает ему рукав комбинезона. На руке татуировка «S.T.A.L.K.E.R.». Доктор отрешённо улыбается, взваливает на плечи полуживого сталкера и уходит…
...Мессер задумчиво смотрел на свою правую руку: что означает эта проклятая татуировка? Возможно, этот доктор из сна сможет ответить хоть на какие-то вопросы? Где реальность, а где фантасмагория в этих безумных снах и виденьях? Может, это стучится к нему утраченная память, ищет щелочку в его плотно замкнутом сознании и не может найти? А может, это в его сознание пытается прорваться реальность? А всё вокруг – лишь «бред умирающего Зомби».
Болото было такое же, как во сне. Бескрайнее и туманное. Несколько часов назад отгулял своё очередной выброс Мессер даже не успел найти более-менее пристойного убежища. Так и прикорнул посреди болота.
«Нет, я в этой топи сгину окончательно! То, что не смогли сделать ни пуля, ни огонь, ни зубы, довершит болото (...Кругом болото! Одно болото!.. Кочка вон совсем крохотная стала – того и гляди, булькнешь!..)», – Мессер растерянно повертел головой, прикидывая, куда ступить и не «булькнуть» при этом, но тут его обостренный слух уловил совершенно противоестественный звук. Где-то совсем рядом кто-то мурлыкал себе под нос незатейливую песенку. Если, конечно, это не был очередной полусон-полубред.
Но вот в тумане уже можно разобрать смутный силуэт, высокий, худой, белые космы...
– Доктор! – Мессер сделал шаг навстречу и замер. У ног доктора из тумана вынырнул Чернобыльский Пёс.
– Спокойно, Цербер, спокойно, – ласково произнес Доктор и потрепал пса по загривку. – А вы, молодой человек, опустите винтовку, он не любит направленное на него оружие.
– Доктор, да знаете ли вы...
– Я-то знаю, а вот знаете ли вы? Иди, Цербер! Гуляй! – Доктор подтолкнул Пса в сторону и вплотную приблизился к Мессеру, чуть щуря светлые глаза. – Постойте-постойте, дайте ка я на вас взгляну... Так и есть!
– Вы знаете, кто я? – ни на что особо не надеясь, спросил Мессер. – Только не говорите, что молва о Мессере добралась и до вас.
– Какой Мессер, не знаю я никакого Мессера. А вот свою работу я всегда узнаю. Вот этот шрам за ухом не тянет, не зудит?
– У меня только одно зудит и тянет – это моя память. Точнее, мое беспамятство...
– Ну, после монолита так и должно быть...
– К чёрту монолит!!! Доктор, вы знаете, кто я?!
– Конечно. Тебя все раньше называли Стрелком.
– Как?!!
– С-т-р-е-л-о-к! Я внятно говорю?
– Да, – прошептал бывший Мессер, а ныне Стрелок, и беспомощно сел прямо в лужу. Новая внезапная ноша оказалась слишком тяжела.
Всё остальное Стрелок воспринимал, как сквозь пелену тумана, который извне проник в его сознание и приглушил восприятие.
Вот он тупо бредёт по болоту за доктором, стараясь автоматически ступать след в след. Он видит только полы развевающегося балахона и сапоги доктора, уверенно отыскивающего одному ему известные бугорки и кочки, которые не ускользают предательски из-под ног...
Вот из тумана вырастает изба. Как она забралась сюда, какой безумец ее здесь построил?..
Стрелка даже не шокировало то, что в избе суетился с веником зомби, который, как и Пёс, радостно подставлялся Доктору, чтобы его потрепали...
Обилие аппаратуры и медицинских инструментов скользнуло мимо сознания, почти не оставив следа. Но тут Стрелок увидел операционный стол, и барьер рухнул, и память обрушилась на сознание...
...холодно.
...голубоватая поверхность в тонких прожилках...
...абсолютно голый, лежит ничком, уткнувшись носом в мраморную плиту...
...откровенно бесстыжие желоба для стока крови.
...он в прозекторской...
...и сознание трусливо отключилось. Стрелок покачнулся и во весь рост растянулся на полу.
Доктор сочувственно поморгал белёсыми глазками и спокойно сказал зомби:
– Положи его на стол. Ему надо переспать со своим новым приобретением...
...Огромное здание, чёрное на фоне закатного неба, как монолит... Чёрный Монолит. И сталкер, оборванный, изможденный, из последних сил пробирающийся к монолиту, вот он протягивает дрожащие руки и… яркая вспышка заставляет его судорожно зажмуриться. И вот уже вновь приходит первый сон, но прокручивается в сознании как кинолента, пущенная в обратную сторону.
Сталкер, мы видим его лицо. Истошный крик:«Стрелок!» – заставляет сталкера повернуться лицом к станции, Сталкер «стреляет», втягивая огненные вспышки в содрогающейся ствол револьвера, и крысы задом бегут и скрываются в помещении станции. Из неба бьёт столб огня, вонзается в недра станции. Детали тонут в полумраке...
...громада атомной станции чёрным монолитом высится на фоне серого тусклого неба…
...вновь кто-то мурлычет себе под нос незатейливый мотив. Стрелок открыл глаза и некоторое время лежал, пытаясь привыкнуть к чудовищному контрасту. Прогнившие брёвна избы и мерцающий экран дисплея, грязные треснувшие стекла в окнах и стеклянные стеллажи со сверкающим хромом инструментов, страшная рожа зомби и почти детское, чистое личико доктора.
Доктор копошился со своими инструментами и напоминал добродушного провинциального врача. И это выглядело ещё большим абсурдом на фоне всего бесконечного кошмара Зоны.э
– А, очнулся, – доктор улыбнулся и подошел к своему невольному пациенту. Стрелок с ужасом ощутил под собой холод операционного стола, на котором он уже лежал когда-то.
– Ну-ну, ты же храбрый человек, о тебе уже ходят легенды в Зоне, – добродушно улыбнулся эскулап и протянул руку.
Стрелок съежился, ему почудилась кровь на этих чистеньких пальцах. Но он пересилил себя и позволил Доктору помочь слезть со стола.
– Сейчас мы выпьем чайку, тут в Зоне такая травка сформировалась, усталость как рукой снимает, – весело щебетал Доктор, хлопоча с какими-то колбочками и спиртовками. – Посуда, правда, специфическая, но ты не бойся, всё стерильно.
Стрелок почти не слушал бормотания Безумного Доктора. Перед глазами у него явственно стоял тот сон, что он видел несколько дней (а может, лет?) назад:
...человек на столе, прикрытый простыней. Из-под простыни видны голые ноги и рука. На руке татуировка «S.T.A.L.K.E.R.» Кругом такие же столы, и на них лежат покойники. Входят двое в белых халатах, лица их прикрыты марлевыми масками. Один из них заглядывает под простыню и говорит:«Отвоевался Стрелок»...
Теперь он понимал, что это не сон, это память стучалась к нему в запертую дверь, и вот дверь распахнулась.
Но стало ли от этого лучше? Да и за этой дверью оказалась всего лишь следующая дверь.
– Может, вам и имя «Журналист» знакомо? – мрачно поинтересовался новоиспеченный Стрелок, ожидая ответ, предвидя его и боясь.
– Ну, видишь ли, – Доктор задумчиво окинул Стрелка оценивающим взглядом, – я отвечу тебе и на этот вопрос, но... чуть позже.
Зомби с безразличным видом топтался у стены. Его глаза были пусты, но теперь Стрелок знал, какие страсти могут бушевать за этой маской.
– И с Великим Кри вы тоже, наверное, знакомы?
Доктор помрачнел:
– Похоже, ты успел побывать и у этих... греховодников. Как поживают серые братья?
– Уже никак. Не поживают.
– Они и раньше толком не жили, – пробормотал Безумный Доктор
– Вы ещё не жалеете, что собрали меня... из кусков?
– Про куски – брось! Живого места на тебе действительно не было, но если ты думаешь, что я собрал тебя из частей двух разных людей, то это ты зря! Хотя, конечно, я смог бы и такое.
– Кто я? Где я?
– Давай-ка всё-таки выпьем чаю, а потом я попробую рассказать то, что знаю.
По словам Доктора выходило, что был некогда сталкер по имени Стрелок. О нём с самого начала ходили легенды, что он пришёл из внешнего мира. Хотя сам он об этом не любил распространяться.
Ну, а Зона... она как-то своеобразно обращается с памятью. Возможно, она просто подхлестывает изначально присущую людям склонность забывать прошлое, которое их не устраивает.
А вот Безумный Доктор настолько слился с Зоной, что она относилась теперь к нему по особенному. Зона не только приняла его, но и позволяла, как любимому дитяти, всякие мелкие вольности. В частности, помнил Доктор гораздо больше, чем большинство из остальных обитателей Зоны. Он знал, например, откуда приходят зомби. Как ни странно, основную массу поставляли не Контролеры и даже не установки РД. Зомби шли откуда-то с севера, там должен быть ещё один город, за силовым барьером установок РД. Может, это как раз и был тот внешний мир, откуда изначально был родом Стрелок. Но скорей всего речь шла ещё об одном городе. Доктор помнил смутно, что когда-то и он, и Профессор, и тот, кого потом стали называть Великим Кри, тоже пришли из Города! Но вот где он и какой, и почему они, собственно, пришли в Зону? И что такое Зона?..
Зона – она и есть Зона. И устроена она... как устроена.
А вот Стрелок был одержим идеей узнать, как устроена Зона. И он умудрился побывать в городе, из которого приходят зомби. А где-то рядом, по легендам, должен был находиться и Черный Монолит. Но что-то там не сложилось, как-то он пересёкся с Ангелами Зоны, «дядюшками» клана «Грех», которым «племяннички» и в подмётки не годились. И однажды на рассвете зомби принесли к порогу дома Доктора то, что осталось от Стрелка. И Доктор действительно собрал его фактически по частям. И Стрелок вновь упрямо ушёл на север («...впервые вижу таких упрямых, которые норовят на одни и те же грабли наступать по несколько раз!»). Стрелок тогда уже знал легенду о Черном Монолите и даже версию о том, что это пространственный тоннель. Или временной. Ведь никто из ушедших туда не вернулся. Если не считать, конечно, зомби. Ведь не могли же все погибнуть. Хотя чего только не может быть в Зоне. В ней всё может быть.
А потом по Зоне пошёл слух, что Стрелок вернулся в Грузовиках смерти и теперь наверняка знает правду о Монолите. Далеко не все верили, что он её совершенно не помнит. Доктор несколько раз обследовал то, что достовляли Грузовики. Тела сталкеров были подвергнуты чему-то чудовищному. Наверняка и с сознанием было проделано нечто аналогичное, это можно было определить даже по измененной структуре головного мозга, но на практике подтвердить не удавалось, Грузовики смерти потому и названы были так, что до сих пор в них находили исключительно покойников.
А вот Журналист... Странный он был, что-то искал особенное. В частности, он, один из немногих, верил в легенду о детях Зоны. Он действительно встречался со Стрелком до того как оба угодили в передрягу. Каждый в свою, естественно, но вроде бы Журналисту повезло меньше. Возможно, что распятый в логове клана «Грех» –действительно Журналист. Более того Журналист где-то успел раскопать какие-то бумаги, в которых якобы шла речь о памяти. Какие-то особенные эксперименты. И это именно Журналист разбросал определённые информационные метки по Зоне. Он верил, эти метки в какой-то момент помогут Стрелку добраться до Монолита.
А вот Доктор в Монолит не верил. Точнее, верил, но не до конца. Зато он верил во многие другие чудеса Зоны.
Несмотря на достаточно подробную информацию, Стрелок не чувствовал удовлетворенности. Пока он по крохам узнавал лишь о том, что он делал раньше, что искал, чего хотел. И совершенно не ясно было, зачем он это делал и почему. А более глубокое прошлое и вовсе по-прежнему было... точнее, будто его и не было!
И значит, на данный момент у Стрелка был один путь: на север.
Безумный Доктор проводил его к краю болот. И тут произошел один инцидент. В какой-то миг из тумана вынырнула сизая морда и выкинула вперёд щупальце, покрытое присосками. Стрелок действовал автоматически: винтовка, спусковой крючок, выстрел. А вот Доктор... Он встал на колени перед судорожно извивающимся в предсмертных судорогах кровососом. И осторожно положил руку прямо на оскаленную морду.
– Напрасно ты так, – тихо произнес Доктор.
Кровосос тут же затих, а кровь из раны перестала хлестать.
– У каждого, конечно, свой путь, – не глядя на Стрелка, сказал Доктор, — но…
Фразу он не закончил, и Стрелок так и не понял, что он хотел сказать, но зато теперь ясно представлял, почему доктора окрестили Безумным.
Но его путь уже звал, и Стрелок пошел на север.
Вначале он очень хотел оглянуться, но быстро подавил в себе это желание.
18. Level 11. Психотропная установка РД.
И вновь бег. Изнуряющий, бесконечный. Если верить выкладкам Профессора, то он должен соблюдать определенную схему всё ускоряющегося бега, скользя на гребне угасающего излучения «засыпающего» РД. И если ему повезёт, он сможет миновать полосу «закипания мозгов» до того как его накроет компенсационная волна от двух других РД. Стрелок Профессору верил. Он верил и Доктору. Просто оба они знали лишь отдельные фрагменты правды. А по фрагментам о целом можно сделать выводы, каждый из которых будет совершенно чужд действительности. Но часть бумаг, добытых в клане «Грех», подтверждала профессорские выкладки, и Стрелок очень надеялся, что это не очередная иллюзия.
Можно было, конечно, попытаться уничтожить установку, но Стрелок не был уверен, что в образовавшуюся брешь с той стороны не хлынет что-то ещё более страшное, чем то, что уже обитает здесь. Да и времени может не хватить. А надеяться на гипотетический иммунитет нерационально. Нет, он хотел лишь проскочить на ту сторону. Да, теперь он знал, что действительно уже проходил весь этот путь и скорей всего был на той стороне. Правда, он совершенно не помнил ни о каких Ангелах Зоны, но это было более-менее объяснимо – посттравматическая потеря памяти. Очевидно, его «гибель» была достаточно мучительной процедурой. Но почему он так и не может вспомнить более глубокое прошлое? Неужели там его тоже поджидает шок?
Главное, не сбиваться со схемы бега, постоянно наращивать темп, преследуя ускользающую волну излучения. Стрелок был уверен, что ощущает границу «дозволенности» физически: как только он начинал опережать график, в мозгу тот же начинали появляться «посторонние» мысли.
...Стой!!! Не ходи туда...
...Оно убьет нас...
...Я… я не вынесу такой боли… еще раз...
...Не делай этого! Ты погибнешь!.. Я погибну! А без меня, ты – ничто!!! Это я направляю твой бег! Это я подсказываю тебе, где свернуть направо, а где налево. Это я…
...Боль!!!
...Бег и боль! Вот две стороны медали, которая зовется жизнью...
Стрелок влетел на площадку, где в полумраке высились какие-то огромные блестящие пластины, больше всего напоминающие солнечные батареи. Вот они, РД, во всей красе. Таинственно поблескивающие в полумраке, сейчас спокойно дремлющие, но от этого не менее опасные и сокрушительные.
Главное, не замедлять бег. Вперёд, только вперёд. Иначе он не успеет выскользнуть из опасной зоны, и волна всесокрушающего безумия накроет его.
Ещё быстрее. Ещё!
Лёгкие стали какими-то ломкими, а воздух – словно наждачная бумага. Вот впереди холм, если он успеет перевалить за вершину – он пройдет. Надо было выбросить все консервы, да и артефакты... Тут в Зоне они на каждом шагу... по крайней мере артефакты... А консервы... чёрт с ними, с консервами...
Может, и правда, что где-то в центре Зоны есть туннель, и все, кто ушел...
Не успеть! Волна безумия нарастает, словно кто-то начинает дышать в спину... и «голос» в мозгу...
...Оно убьёт нас...
...Бег и боль! Вот две стороны медали...
Последние метры Стрелок преодолел даже более стремительно,чем рассчитывал – он споткнулся и полетел кувырком...
Потом он лежал на спине и смотрел на звезды. Все мысли исчезли: и свои, и чужие. Звезды были далёкими и холодными. Им было абсолютно плевать на измученного человека, который пытается идти вперед в надежде встретиться со своей памятью – возможно, лишь для того, чтобы понять, что этого делать не стоило.
Потом он достал из вещмешка консервы. Теперь он уже не жалел, что не успел их выбросить перед началом своего безумного спурта. Он жевал отрешенно, как после выброса, потом побрёл на север. Идти ночью было рискованно, но и оставаться возле РД не хотелось.
А ещё ему показалось, что вслед за ним сквозь барьер РД проскользнул кто-то ещё.
Сейчас он чётко помнил, что в то время, когда он преодолевал расстояние, на котором излучение РД могло оказаться губительным, за ним постоянно следовала какая-то тень. Одинокий Волк? Крыса? Майор? Или кто-то ещё, пока не попавший в его поле зрения?
19. Level 12. Второй Город.
И вновь город.
Но теперь Стрелок точно знал, что он здесь когда-то был. Знал, но всё ещё не мог сказать, что действительно вспомнил, как это было.
Город явно был больше и красивее тех, что уже встречались на его пути. Но Город был мертв. Наверняка его сейчас тоже населяли только зомби, и здесь они, наверное, тоже пытались тщательно имитировать человеческую жизнь.
Стрелку вдруг показалось, что на самом деле он словно бы и не присутствует в данном месте по-настоящему, то есть тело, может, и пребывает здесь, а разумом он понимает, что этот мир иллюзорный, что на самом деле он скорей всего находится в другом мире, может быть, ещё более ирреальном. (...кочка вон совсем крохотная стала – того и гляди, булькнешь…)
…что его пребывания здесь это всего лишь бегство.
(...Бег и боль!..)
А может, игра.
Игра в жизнь?
Сколько людей и судеб прошло перед его глазами с начала этой «игры»? Сталкер, который нашёл его в Грузовике смерти, Жаба, Одинокий Волк, Хорёк, Сторожевой Пёс, Гоплит, Вороний Глаз, Крыса, майор, эти ребята под номерами из клана Убийц, серые братья клана «Грех», Доцент, Профессор, Лаборант, Безумный Доктор... А скольких Стрелок ещё наверняка знал в «той» жизни? Может, необходимо отвлечься, перестать думать, и прошлое вернется само? Однажды ему приснился сон, который напрямую не был связан с текущими событиями, да и с прошлым тоже. Сон о гравитации. Раздавленные люди. Множество людей. Сон о невозможности пошевелиться под невидимым грузом, об инертности любого процесса, включая мышление, и о времени. Ведь при гигантских гравитационных эффектах время должно замедляться. И там, где сосредоточена гигантская масса, время замедляется, и изнутри будет наблюдаться поразительный эффект: снаружи все станут носиться, словно движение и есть единственная цель самой жизни.
...Бег и боль!..
А ещё он обратил внимание на то, что метаморфозы с памятью происходят не только у него, но и у всех обитателей Зоны. Вся фантасмагорическая структура Зоны базируется на этом «склерозе», все эти кланы и группы, со своими конфликтами, безумное производство, функционирующее как бы само по себе, фетишизация документов без понимания их сути. Значит, надо отыскать причину этой деформации, а для того, чтобы её отыскать, необходимо... всё вспомнить! Замкнутый круг. И бег по кругу…
...Бег и боль!..
Стрелок брёл по улицам города. Пустынные улицы, стаи слепых псов, роющихся в кучах мусора. Он наугад зашёл в несколько многоэтажных домов. В двух, кроме крыс, действительно никого не было, а в третьем жила колония зомби. Они не были похожи на тех, что он уже встречал ранее. А попадалось ему как минимум несколько разновидностей: вегетативные жертвы Контролера; полуопустошенные под действием установок РД; тупые, упрямые и злобные, запрограммированные на уничтожение (интересно, кем?); полностью погруженные в свой призрачный мир.
Но эти были особенные, они вели себя так, словно нигде ничего не случилось! Так вели бы себя роботы, запрограммированные на определенный порядок действий. Они пытались имитировать жизнь, готовить еду, ходить друг к другу в гости, ухаживать друг за другом. У привыкшего ко многому за Стрелка невольно мороз прошел по коже.
А кроме того, эти зомби пытались вести друг с другом светские беседы.
Среди невнятного бормотания и бульканья Стрелок хорошо разбирал отдельные слова и даже фразы. Это было что-то вроде Евангелия от зомби. Они верили, что всё в их мире временно, что чем хуже, тем лучше, что стоит только захотеть, но обязательно всем вместе... они должны собраться в Городе. Вот они скоро соберутся, и тогда... Черный Монолит – их надежда!
Стрелок шёл по городу, изредка выстрелами отгоняя слепых псов, не реагировавших на зомби и впадавших в ярость, учуяв человека.
С верхних этажей в дымке хорошо просматривался гигантский комплекс удивительных строений. Его призрак неоднократно приходил к нему во снах.
Монолит. Гигантский комплекс, в недрах которого покоится монолит. И маленькая фигура одинокого человека. Сталкер, из последних сил пробирающийся к цели – Чёрному Монолиту. Вот он протягивает дрожащие руки, и… яркая вспышка...
На северной окраине Стрелку стали попадаться военные патрули. Стрелок своё присутствие старался не афишировать, благо в пустующих домах можно было легко укрыться. Вояки проводили зачистку района. Они выжигали огнеметами подвалы, пойманных зомби расстреливали на месте, сваливали тела в кучу и подгоняли к ним грузовики. Может, Стрелок тоже был зомби или как-то иначе угодил в один из таких грузовиков?
Прячась в очередной раз в одном из обшарпанных подъездов, Стрелок услышал какой-то настороживший его звук. Источник звука был на третьем этаже. Бесшумно подкравшись Стрелок заглянул в пустующую квартиру. Сначала он увидел чьи-то ноги. Судя по экзоскелету, это был военный. Он лежал на полу, и по тому, как неловко была вывернута одна нога, Стрелок определил, что вояка мертв. Потом в его поле зрения появилась чья-то спина, худощавый мужчина пытался раздеть мёртвого. Вот человек, суетясь вокруг покойника, повернулся так, что Стрелку стал виден его профиль. Крыса! Значит, это он умудрился проскочить «на плечах» Стрелка через барьер РД.
Стрелок вошел в комнату и выжидательно замер, пристально глядя в затылок Крысе. Не смотря на то, что проделал он это совершенно бесшумно, Крыса сначала замер, а потом вывернул голову и скосил глаза в сторону Стрелка.
– Мне говорили, что тебе помогает сам дьявол, а я, дурак, не верил, – прошипел он, не отрывая взгляда от винтовки в руках Стрелка.
Стрелок молчал. С улицы доносились выстрелы и истошные вопли уничтожаемых зомби.
– Ну, что молчишь? – вновь зашипел Крыса, не меняя неудобной позы.
Стрелок молчал. Крыса был бы поражён, узнав, что он ни о чём не думал в этот момент.
– Ну зачем тебе Монолит? – не унимался Крыса. – Ведь ты там уже был, и ничем хорошим это для тебя не кончилось. Ну что ты можешь попросить? Что ты вообще понимаешь в жизни? Ты как жил в убожестве, так и сдохнешь, ты просто не будешь знать, что просить! Рожденный в дерьме в дерьме должен и подохнуть!!! Ты-ы-ы...
На какой-то миг голос Крысы сорвался на визг, а потом в его руке блеснул револьвер.
Но Стрелок недаром получил свое имя. Он выстрелил первым.
Потом он раздел вояку и облачился в его костюм, усиленный экзоскелетом. Он даже был слегка благодарен Крысе – среди его барахла оказалось отличное плазменное ружье и... сигареты. Черт знает зачем, но их он тоже забрал.
Когда он уже заканчивал переодеваться, на лестнице послышались чьи-то осторожные шаги. Стрелок лишь криво ухмыльнулся. Он был почему-то уверен, что его уже никто и ничто не сможет остановить.
– Не стреляй, дваждырожденный, – раздался негромкий голос, – мы пришли тебе помочь.
– Что вам надо?
– Мы из клана «Монолит», мы верим, что Зона сама тебя выбрала. И мы поможем тебе пройти сквозь армейские посты к станции. Но дальше ты пойдешь один. Зона не любит, когда кто-то непрошенный подбирается близко к ее сердцу...
Их было двое, чем-то они напоминали Стрелку членов клана «Грех», разве что их фанатизм не выпирал столь остро. Но ведь известно, что буйнопомешанные легче поддаются лечению, чем тихие.
Они действительно помогли обойти ряд скрытых постов и благополучно вывели его из города. Дорога на север была свободна. Не оглядываясь на благоговейно застывшие фигуры своих провожатых, Стрелок двинулся вперёд.
Но оказалось, что есть ещё одно препятствие. Где-то через полчаса пути Стрелок наткнулся на зомби, двигавшихся ему навстречу. Ему хватило беглого взгляда на троицу, чтобы определить, что это зомби-убийцы, точно такие, как шли раньше по его следам.
Но теперь он был уже совсем не тот, что в начале пути. Теперь его не смогла бы остановить и сотня таких полулюдей.
Вот он протягивает дрожащие руки и… яркая вспышка...
20. Level 13. АС.
Громада АС, словно циклопический монстр, распласталась перед ним. Как долго он шел к этому сердцу Зоны, как много надежд он возлагал на эту встречу!
Но надо было ещё преодолеть солидное открытое пространство, а ещё был лабиринт внутренних коридоров, и наверняка там паслось целое стадо Минотавров...
Стрелок внимательно огляделся вокруг, тишина не могла обмануть его, всем нутром он чуял, что в недрах станции таится то, за чем он сюда пришел. Он почти «слышал», как у восточного крыла здания цепью рассыпается отряд вояк, поблескивая металлическими деталями экзоскелетов. Он почти «видел», как в недрах станции зомби стекаются в зал, где... А Контролёр, словно гротескный дирижер, подгоняет сво неразумное стадо. И десятки уродливых тварей вылезают из самых темных закоулков.
Но ведь недаром он уже столько прошёл и перенёс. Рассовав по карманам боеприпасы и отбросив в сторону вещмешок, Стрелок шагнул вперед.
С этого мгновения, человек, носивший клички «Мессер», «Стрелок», перестал существовать. Теперь это была машина, одержимая одной целью: дойти до Чёрного Монолита.
Бегом. Вперед. Справа звук. Неуловимое движение – выстрел. Есть! Цель поражена..
Вперёд. Бегом. Впереди тень. Выстрел! Цель поражена.
Вперёд! Дверь. Открыть. Бросить фарфоровый цилиндр со студнем. Закрыть.
Вперёд. Ржавые волосы свисают с потолка, обойти. Налево. Назад. Вон по стенам размазаны два сталкера – это пятно гравиконцентрата. В этот коридор. Звук. Выстрел!
Наверное, в аду было бы гораздо спокойнее...
И тут он с разбегу влетел в зал, битком набитый монстрами, каждый из которых хотел сожрать его! Здесь и сейчас.
– НАЗАД! – истеричный вопль в голове Стрелка прозвучал приглушенно и как бы извне.
Повернуть назад?! Ну уж нет! Не дождетесь!!!
Бесформенные огненные плевки веером разлетелись по залу. Плазменная стрелялка по убойной силе, несомненно, была не чета винтовке Одинокого Волка. И всё же монстров было слишком много. Часть их ядовитых плевков достигала цели. Но Стрелок не обращал внимания ни на смрад палёной плоти, ни на шипение разъедающей кожу кислоты.
...Он носился по залу, сея смерть и разрушение, палец сведенный судорогой давил и давил на гашетку. Стрелок стрелял, стрелял и стрелял, неудержимо, словно его рвало этими огненными плевками…
А в голове назойливым фоном звучал нескончаемый рефрен:
– Бежать! Бежать! Бежать!
«Но ведь я и так бегу, – подумал Стрелок, – я все время бегу. Суть моего существования воплотилась в этом беге…»
– Бежать отсюда!!! Прочь! Прочь!!! Пока не поздно!!!
«Господи, похоже, я, наконец, начинаю сходить с ума…»
В воцарившейся тишине стало отчетливо слышно, как потрескивают тлеющие кровавые ошметки, укрывшие в огромном зале всю поверхность пола.
– На этот раз ты выжил, – чужой голос в голове Стрелка был на удивление спокоен. – Но ведь впереди есть ещё саморазрушающийся мост, огненная комната, потом зал, где тебя поджидает супермонстр, а дальше...
– Кто ты?!! – взревел Стрелок, полностью позабыв, что у него осталось лишь тридцать процентов здоровья, и надо срочно отправляться на поиски тайника с медикаментами.
А в прошлый раз ты и этот зал не прошел…
Стрелок с силой помотал головой. Неужели он действительно сходит с ума? Ему отчетливо послышалось, как «внутренний» голос злорадно хихикнул.
И тут, наконец, шок прошёл. Стрелок очутился посреди океана, которому не было ни конца, ни края, и начал тонуть… Океан боли! Стрелок упал на четвереньки, но, собрав остатки сил и уцелевшие крохи разума, почти вслепую пополз к заветному месту, где – он точно знал, поскольку пользовался тайником не раз – были припрятаны медикаменты.
Единственное, что радовало в сложившейся ситуации, так это то, что океанский прибой дотянулся своими щупальцами и до окопавшегося в его голове оппонента. Стрелок сквозь пелену боли явственно «услышал», как тот взвизгнул, а потом забился в истерике.
«Ага, – не переставая ползти, думал Стрелок, – ты многое знаешь, но вот ощущение того, как болит семьдесят процентов сожжённого кислотой тела, тебе, похоже, в новинку!»
«Быстрее!!! Я не смогу этого вынести!!!» – надрывался «внутренний» голос.
– Ерунда, – в полузабытьи бормотал Стрелок. – Это мелочи. Это тебе не гравитационные пушки, от которых при метком попадании у тебя кишки начинают лезть из ушей…
– Я не вынесу этого!!! – в последний раз взвизгнул голос и отключился.
Стрелок без помех дополз до тайника. Он уже почти ничего не видел и не соображал.
...Действие чудесных медикаментов, как всегда, оказалось мгновенным. Только что Стрелок был агонизирующим клубком боли – и вот он уже вновь цел и невредим. Лишь только руки предательски подрагивают, да ноги прогибаются в коленях.
Стрелок привалился спиной к прохладной стене и вытянул свои многострадальные ноги. Он достал сигареты и с наслаждением закурил... Но ведь он не курил ни разу до этого момента! Неужели он постепенно превращается в какого-то другого, совершенно незнакомого ему человека. Скорлупа Мессера лопнула, под ней оказался Стрелок, теперь начинает трещать скорлупа Стрелка, что окажется под ней?
– Эй, как ты там? – вслух крикнул он, обращаясь к притихшему «внутреннему» голосу.
«Внутренний» голос безмолвствовал.
«Околел он там, что ли?» – с раздражением подумал Стрелок.
Странно, что его уже почти не волновала природа этого голоса. Раньше Стрелок достаточно часто невольно прислушивался к собственным ощущениям, постоянно ловя себя на том, что большая их часть как бы привнесена извне. Словно он марионетка, каждый шаг которой продиктован чужой волей. Пока он двигался, он жил! Но непрошенно материализовавшийся «внутренний» голос заставил Стрелка вновь задуматься. А задумываясь, он терял темп…
«Стой!!! Не ходи туда!»
– Ага, – злорадно выкрикнул Стрелок, – ожил!
«Оно убьёт нас!»
– С чего это ты стал таким заботливым? – скривил рот в усмешке Стрелок. – Ведь не так давно ты заставлял меня кидаться в самое пекло.
«Я… я не вынесу такой боли… ещё раз»
«Значит, я от тебя, наконец, освобожусь...»
Голос тут же перешел в атаку:
– Не делай этого! Без меня ты ничто!!! Это я направляю твой бег! Это я подсказываю тебе, где свернуть направо, а где налево. Это я…
– Чего это ты так всполошился? – ехидно поинтересовался Стрелок, чувствуя себя всё более уверенным по мере того, как «внутренний» голос терял контроль над собой.
Или над ним, Стрелком-Мессером?
Все так перемешалось. Стрелок вдруг осознал, что если этот «внутренний» голос уйдёт из его жизни, то жизнь действительно обеднеет.
Но не прекратится!
Стрелок поправил на груди плазменный излучатель и решительно нырнул в узкий лаз, который – он это чуял! – должен привести к супермонстру.
– Я ОТКЛЮЧУ тебя!!! – истошно заверещал голос, но был он слаб.
«Попробуй!» – на бегу мысленно ответил Стрелок.
...Это действительно был монстр, вполне заслуживающий приставки «супер». Его тело занимало собой весь узкий лаз, и передняя часть целиком состояла из одной распахнутой пасти, фонтаном извергающей наружу потоки едкого желудочного сока.
– Назад!! – забился в голове у Стрелка голос. – Ты убьешь меня, изверг!!!
Стрелок нажал на гашетку, направив струю плазмы точно в центр этого адского туннеля, отрешенно фиксируя, как, шипя и потрескивая, медленно растворяется в затопившей коридор смердящей мерзости грубая кожа его сапог, а вслед за ней человеческая плоть…
«Только бы не упасть, только бы удержаться на том, что осталось от моих ног… – тупо думал Стрелок, всаживая заряд за зарядом в это ненасытное жерло. – Только бы не упасть… Иначе этот ползучий желудок переварит меня еще до того, как заглотнет…»
И вдруг монстр лопнул!
Стрелка, наконец, стошнило, и он упал.
«Недалеко нам удалось уйти от обезьяны, если меня постоянно тянет встать на четвереньки», – с горечью подумал Стрелок, равнодушно наблюдая, как руки, погрузившись в адскую смесь, покрываются волдырями, и омертвевшая плоть начинает отслаиваться бесформенными ошметками…
…Скорее всего Стрелок все же потерял сознание. Точнее, сознание, не выдержав, отключилось на время, уступив бразды правления рефлексам...
…медикаменты…
Очевидно, он все это время полз, инстинктивно пытаясь достичь заветной цели.
Теперь Стрелок лежал в относительно чистом месте, тупо наблюдая, как регенерирует его собственная многострадальная плоть, а вслед за ней и одежда. На душе было покойно.
Но внезапно Стрелок ощутил, что «внутренний» голос покинул его. И теперь уже навсегда!
А в соседнем зале его ждал Чёрный Монолит.
21. Level 14. Монолит…
Если очень долго чего-то желать – страстно, закладывая душу... То когда, наконец, добираешься до желанного, вдруг ощущаешь не удовлетворение, а одну лишь пустоту...
Он стоял на галерее, а далеко внизу, в бездне, лежал Чёрный Монолит. А вокруг него те, кто приходил к нему ранее. Со своими надеждами... Десятки... сотни сталкеров...
В разной степени разложения.
«...Им повезло меньше... Но почему он уверен, что его желание Монолит обязательно выполнит?! Может, его подспудным желанием является тяга к саморазрушению?..
Или...
…его желание – «Жажда возврата утраченного»? Хочу, чтобы Зона исчезла, а все, кто погиб в ней, ожили!
Стрелок вскидывает к бетонному потолку руки, словно сведённые судорогой. Жилы набухли, сквозь кожу начинает выступать капельки крови. Трупы сталкеров кругом. Электрический разряд бьет из центра монолита, тянется к голове Стрелка...
...руки, воздетые к небесам...
...подгибаются колени...
...стихает гул монолита...
...покойники «оживают» – медленно встают и, полуразложившиеся, распадающиеся на ходу, начинают двигаться к выходу...
...«тело» станции сотрясает пароксизм вселенской боли и страха. Из её недр в безучастные небеса бьёт огненный столб, увлекая за собой ошметки какой-то зеленоватой светящейся массы. И тонны пепла, которые убивают остатки цветового разнообразия... И серое море, затопившее все вокруг, рождает жуткие серые волны – сонмы ЛЮДЕЙ, разбегаются от станции в разные стороны. Сгорбленные, страшные, оборванные, с изуродованными лицами… И одинокий человек, распластав руки крестом, пытается остановить обезумевшую толпу. Но вот звучит выстрел, человек падает, а люди все бегут, втаптывая в грязь распростертое тело…
...Бег и боль!..
…его желание – «Жажда бессмертия»?
Электрический разряд бьет из центра монолита, тянется к голове Стрелка...
...руки воздетые к небесам...
...подгибаются колени...
...Почему-то холодно.
...голубоватая поверхность в тонких прожилках... Словно карта района сплошь покрытого сетью озер, рек и ручейков. Или очень тонкая, почти прозрачная кожа, с причудливым рисунком кровеносной системы, под ней...
Он в прозекторской!!! Но ведь он живой!
– А, ты очнулся! – Безумный Доктор, улыбаясь, приподымает огромную банку, где плавает человеческий мозг.
– Здравствуй Стрелок! Можешь меня поздравить, тут в Зоне такая травка сформировалась, – весело щебечет Доктор, — в общем, я придумал новый способ консервации живых тканей, теперь ты можешь жить практически вечно...
...и боль!..
…его желание – вульгарная «Жажда власти». Ибо он нетвратимо шел к цели, и всегда сначала стрелял, и даже потом не приходили сомнения...
...электрический разряд...
...руки воздетые к небесам...
...подгибаются колени...
Стрелок разумом понимает, что этот мир иллюзорный, что на самом деле он скорей всего находится в другом мире. И миры меняются местами. Стрелок вдруг понимает, что он находится не вне Монолита, а внутри, что он и есть Монолит. И он то ли от бессилия, то ли от гнева начинает извергать молнии. Начинается выброс, Зона активизируются, в зал начинают врываться сталкеры. Они мгновенно превращаются в зомби и падают на колени перед тем, что ещё миг назад было Стрелком...
…его желание – «Человеконенавистничество». Ведь на его совести смерть...
...разряд...
...руки...
...колени...
«тело» станции сотрясает пароксизм «вселенской боли и страха», и из ее недр в безучастные небеса бьет огненный столб, увлекая за собой ошметки какой-то зеленоватой светящейся массы. За ними в небо устремляются рваные узоры электрических разрядов, и небеса в ответ извергают дождь, но дождь такой же противоестественный, как и весь феномен выброса – это тонны пепла, которые убивают остатки цветового разнообразия... И серое море, затопившее все вокруг, рождает жуткие серые волны — сонмы крыс разбегаются от станции в разные стороны. Кругом мечутся сталкеры, пытаясь их отстреливать, крысы бросаются на людей, впиваются острыми зубами в их правые руки... Кровь быстро смешивается с пылью...
…его желание – «Жажда славы». Всего лишь жажда славы...
...разряд...
...руки...
...колени...
Кровь! Кровь на стенах!!! Распятый человек и... пустота...
— Ты избранный. Второе воплощение Великого Кри.
...распятие в углу... Над ним на стене размашисто начертано одно слово «Грех».
...надпись сделана кровью.
Вожак плеснул остатки жидкости из своего кубка прямо в огонь. Удушливый сладковато-терпкий запах дурманил мозг. И тут все завыли, и было в этом вое столько тоски...
А Стрелок занял то место, на которое, очевидно, подспудно рассчитывал – на кресте.
Сыновья Великого Кри пали на колени перед распятием...
…его желание – «Жажда гуманизма»...
...разряд...
...руки...
...колени...
По щеке зомби скатилась слеза...
- Убей меня... пожалуйста.
Он хотел возразить, но слова застряли в горле.
- Пожалуйста, – повторил зомби и отвернулся, подставляя незащищенный затылок.
…Журналист хороший... Журналист нас не будет обижать…
Стрелок не стал стрелять. А через мгновение зомби настиг его и перерезал горло.
…его желание – «Жажда абсолюта: счастье всем, и пусть никто не уйдет обиженным»!
...разряд...
Исходя из концепции построения событий – каждому по... Монолиту.
…его желание – «Вспомнить всё»!
...разряд...
Он стоял на галерее, а где-то далеко внизу лежал Чёрный Монолит. А вокруг него те, кто приходил к нему ранее. Десятки сталкеров... Но – самое главное!
Он вспомнил, как его звали когда-то: Антон!
Антон Гольдберг!
А затем, его прошлое обрушилось на него, неумолимо вытесняя видения, навеваемые Монолитом.
Кадр за кадром, ключевые моменты, спрессованные монтажом в химерный видеоклип...
Все это уже было однажды. А может, и не раз!
Вот так же он, Антон Гольдберг, стоял когда-то над обрывом и почти равнодушно смотрел в разверзшуюся под его ногами бездну.
Тьма манила, и нужно было всего лишь переступить незримый барьер – грань, отделявшую его от... покоя. За спиной была суета и абсолютное взаимонепонимание с этой жизнью, а впереди...
Но самое главное, что грань эта была настолько призрачной и зыбкой... Всего-то и надо было сделать один шаг, а дальше... Дальше всё должно благоустроиться само собой.
Даже как-то не верилось, что клубок неразрешимых противоречий внезапно приобретет новую форму и, соответственно, ясность, предсказуемость и смысл.
Антон помедлил мгновение и...
...шагнул вперед.
Ветер рванул легкие, словно подсохшее бельё на балконе.
Его жизнь, как химерное супершоу, взметнулась перед ним ярким и... пустым полотном, единственным пустым номером в беспроигрышной лотерее, супербоевиком, в котором человеческая жизнь намертво впрессована в отведенные ей полтора часа.
Кадр за кадром. Мизансцена за мизансценой. Складываясь в такую яркую и такую бессмысленную картину... Сценарист, которой, похоже, сошел с ума ещё задолго до того, как за дело, наконец, принялся режиссер, которому сценарист недостоин был даже лизать грязные пятки, особенно если степень пригодности к этому делу оценивалась бы общим суммарным безумием.
Все завертелось как бы само собой. Никто не был ни в чем виноват. Никто никого ни в чем не винил! И всё бы было в полном порядке, если бы Антон Гольдберг... не сделал последнего шага...
Значит, во всём изначально был виноват сам Антон Гольдберг. Виноват уже тем, что соизволил появиться на свет, на котором, кстати, его абсолютно не ждали, даже более того, в принципе не были готовы к его появлению! Ни Гольдберг-отец, ни тем более мать, которая готова была стать кем угодно, но не матерью. Да и отец Антона был похож на что угодно, но уж никак не на отца. Обычно принято благодарить тех, кто – пусть даже по незнанию, наивности или полной медико-сексуальной неграмотности – соблаговолил вытолкнуть тебя в этот мир. Даже если твое появление оказалось обусловлено лишь тем, что твои родители не имели ни малейшего понятия, что такое противозачаточные средства.
А уж если они не дали тебе сдохнуть с голоду в детстве, то только лишь за одно это ты обязан на них просто молиться.
Антон Гольдберг не умел молиться. Его научили многому, но отнюдь не всепрощению.
Первый крестик в своем реестре Антон поставил против имен своих родителей именно тогда, когда они оба на краткий миг вдруг узрели истину, совершенно неожиданно для себя... А Антон запомнил это на всю жизнь!
Щёлк!
Счётчик сработал.
Такое впечатление, что Антон уже родился, имея его внутри, и счёт пошел сразу и необратимо.
Второй щелчок произошёл, когда Антон пошел в школу.
Вся система образования была поставлена так, словно её единственной целью было перемолоть крохотный камешек, угодивший в её жернова, полностью нивелировать индивидуальность, сведя её к разрозненному набору фактов из различных областей знания, а самое главное – вбить беспрекословное подчинение незыблемым авторитетам, которые периодически обновлялись, а свергнутые идолы подвергались шельмованию, поношению и стиранию из анналов истории.
Общество готовило Антона к тому, чтобы он стал его членом. Оно тоже пока было не готово его принять.
Щёлк!
Большинство сверстников Антона достаточно ловко вписалось в систему. Если и были отдельные бунтующие индивиды, то они бунтовали в принципе, их не интересовал здравый смысл, они чисто физиологически склонны были к анархии.
Щёлк! Щёлк!!!
А дальше время полового созревания. Счётчик защелкал, как сумасшедший.
Щёлк, щёлк, щёлк...
Первая любовь, первое предательство. Сначала предали его, потом предавал он...
К семнадцати годам Антон утратил большую часть своих амбиций и почти трансформировался в добропорядочного гражданина, свято верящего во всё то, что так беззастенчиво декларировало его государство, чьим безымянным винтиком он стал. Следующим шагом была война.
Щёлк.
Бог знает, с кем, и бог знает, как и во имя чего велась эта война. Но Антон был призывного возраста, и чаша сия не миновала его...
Мальчишка семнадцати лет, в чьи руки отдано оружие...
Возможно, что к этому времени он ещё не успел до конца избавиться от иллюзий. Он, например, ещё верил, что обладание оружием делает его самого кем-то более весомым, чем он есть на самом деле.
И первое убийство, первая смерть.
А потом ещё и ещё, чтобы закрепить навык!
Щёлк, щёлк, щёлк.
И снова жизнь, если можно назвать жизнью слепое существование внезапно обезоруженного и вышвырнутого в мир юного убийцы.
И снова любовь. Любовь и ненависть, свитые в единый неразрывный узел.
Щёлк, щёлк, щёлк, щёлк...
Лишь однажды перед Антоном приоткрылась дверь в иной совершенно непохожий, такой манящий и пугающий мир.
То, что ему открылось, не было какой-либо странной картиной мироздания, так... акварельные мазки.Но краски, засиявшие перед его взором, были чистыми, яркими, и абсолютно неважно было, что же это на самом деле: окно в иной мир, новая виртуальная реальность или просто сон. Главное, что в этот мир можно было войти и остаться там навсегда. И не было в том мире крови и грязи. Но не был тот мир и слащавой утопией. Просто трудности и опасности там были естественными, а не надуманными и от того тупо безнадежными. И поэтому преодоление их тоже приносило наслаждение.
Попав туда первый и единственный раз, Антон не мог точно сказать, сколько же времени он там пробыл. Само чувство времени как бы трансформировалось, ведь обычно счет идет, опираясь на события либо особо контрастные, либо имеющие тенденцию оканчиваться, а тут все было ровным и бесконечным. Например, состояние любви. Это было... Нет! Антон не взял бы на себя смелость охарактеризовать это состояние в условиях мира, куда ему лишь на миг довелось заглянуть.
Но в следующий миг дверь захлопнулась, а Антон так и остался на пороге, словно где-то глубоко в душе всё же побоялся окончательно переступить порог. Жизнь вновь резво подхватила Антона подмышки и поволокла неведомо куда и зачем.
Он женился. Потом развелся. Несколько раз поменял работу. Снова женился.
Он почти врос корнями в эту жизнь. А может, это были не корни, а всего лишь пуповина, которая существовала изначально, а теперь значительно окрепла и уплотнилась.
Сколько раз он впоследствии пытался восстановить обстоятельства, предшествовавшие моменту перехода, и... ничего. Вскоре он стал склоняться к мысли, что это ему лишь привиделось. Но даже если это был всего лишь сон, разве может сниться то, чего в принципе не существует?.. Хотя если вспомнить детские полеты во сне...
Но тогда откуда же это ощущение извечной чужеродности данной реальности, это невыносимое одиночество?! И в конце концов, если это все-таки сон, то он, Антон Гольдберг, с тех пор так и не просыпался, а значит...
А жизнь шла своим чередом. Где-то вершились какие-то события. Кто-то боролся за власть, кто-то шел по трупам к цели... Антон всё ждал и ждал своего часа. Он вдруг свято уверовал, что существуют некие сказочные часы, и как только они пробьют двенадцать, свершится чудо. И всё, что он уже почти забыл и – вернётся, вспыхнет с новой силой... вообще жизнь начнется сначала!
Щёлк!
И вдруг с этим последним щелчком он понял, что это как раз и был бой тех самых часов, на которые он возлагал так много надежд, и что последний щелчок соответствует последнему двенадцатому удару.
Тот мир, который однажды уже гостеприимно распахивал перед ним ворота, возможно, даёт ему еще один шанс... последний.
Где-то далеко внизу едва различимо маячили такие знакомые и такие абсурдные под новым углом зрения бытовые мелочи и детали. Собственно, лишь один элемент данной реальности и был незыблем. Здесь, в принципе, было возможно всё: можно было даже просто проигнорировать реальность и не появиться в ней вовсе! Но если уж ты попал сюда, то одно было несомненным Что бы кто бы ни делал и как бы себя ни вел, всех ждал один и тот же конец. И того, кто стоял в конце пути, нельзя было подкупить ни деньгами, ни уникальными душевными качествами, ни гипертрофированным самолюбием, ни бескорыстным подвижничеством. Перед лицом этого последнего судьи и палача в одном лице все были равны.
И Антон понял, что очень хочет попытаться обмануть это воплощение Неотвратности и таким образом разорвать порочный круг, по которому обречены были двигаться все фигуры в этой древней игре.
Щёлк!
И именно задуманное должно было, по мнению Антона, распахнуть двери в тот мир, что на секунду приоткрыл ему своё лицо когда-то бесконечно давно...
Как тяжело сделать хотя бы несколько шагов, когда на сердце лежит такой груз.
Антон стоял над обрывом и смотрел в разверзшуюся под ногами бездну.
Тьма манила, бездна звала. И нужно было лишь переступить незримый барьер...
За спиной была суета и абсолютное взаимонепонимание с этой жизнью...
Щёлк!
А впереди...
Щёлк!
Антон помедлил мгновение...
И шагнул...
И внезапно понял, что его обманули и в этот раз!
Теперь уже в последний.
22. Level 9. Возвращение – Вариант 1
– Скажите, далеко отсюда до Города? – поинтересовался щуплый молодой человек, одетый в видавший виды джинсовый костюм, у добродушного лысого толстяка.
Толстяк, вальяжно развалившийся в кресле-качалке у порога придорожного мотеля, хитро прищурился и сказал странным тоном:
– Вас интересует ближайший... или?..
– Меня интересует Город, – сказал молодой человек сухо.
– Ах, Город, – понимающе хмыкнул толстяк. – До Города далеко, а ночь близко.
Толстяк качнулся, и кресло певуче заскрипело: скрип-скрип, – как сверчок, заблудившийся в ночи.
Пауза затянулась. Молодой человек с сомнением глянул в сторону дороги, а потом перевёл взгляд на солнце, уже наполовину скрывшееся за горизонтом.
– Я надеюсь, в вашем мотеле найдется свободная комната? – спросил он.
Толстяк, продолжавший раскачиваться с закрытыми глазами, хмыкнул:
– Вам повезло, как раз сегодня освободилась одна.
– Вы хотите сказать, что остальные заняты?
– Конечно!
– А почему никого нигде...
– Отдыхают, – толстяк приоткрыл один глаз. – Набираются сил. У нас тут по вечерам... – толстяк сделал паузу. С одним открытым глазом в непрерывно раскачивающемся кресле он напоминал какое-то инопланетное существо на колесиках.
Молодой человек улыбнулся, поймав себя на этой забавной ассоциации, а толстяк, перестав раскачиваться, открыл второй глаз и сухо закончил фразу:
– ...праздник. Тех, кто всегда в пути. Ведь в моем мотеле останавливаются лишь те, кто идут в Город. Так что советую отдохнуть пару часов, а в двадцать три ноль-ноль праздничный ужин, ну, а дальше... как карты лягут.
Толстяк сделал неуловимое движение, и молодой человек едва успел поймать на лету ключ с номерком. На номерке красовалось число тринадцать.
«Удачное начало», – усмехнулся молодой человек.
Комнатка была скромно обставлена, но выглядела уютной.
Молодой человек, не раздеваясь, завалился на кровать, минут пять он ещё наслаждался тишиной, а затем погрузился в сон.
Снился ему Город. Сверкающий огнями, бурлящий жизнью. От него исходили могучие волны энергии. Вдруг очертания домов стали зыбкими, огни призрачными, а сам Город словно усох или отдалился.
Молодой человек вздрогнул и от этого непроизвольного движения проснулся.
Он не сразу осознал, что мотель полон звуков. Звуки, словно продолжение сна, наслаивались один на другой, медленно скользили по комнате, ударялись о стены и возвращались чуть слышным эхом.
Некоторое время он лежал, пытаясь сообразить, что его так тревожит в изменениях, происшедших в окружающей обстановке за то время, пока он спал. Отчетливо можно было разобрать чей-то возбуждённый шепот. Где-то плакал ребенок, смеялась женщина. Звяканье столовых приборов перемежалось покашливанием. Мотель жил какой-то странной жизнью.
Молодой человек скептически усмехнулся, встал и направился в коридор.
В коридоре тускло горели пыльные бра, лишь усиливая ощущение липкой вязкости окружающего мрака.
Почти напротив двери с номером тринадцать стояло кресло, в нем сидел худой старик, похожий на засушенного богомола и, не мигая, глядел на молодого человека.
– Здравствуйте, – кивнул старику молодой человек. – Вы не подскажете: хозяин говорил мне, что сегодня в мотеле какой-то праздник...
– Город совсем рядом, – невпопад проскрипел старик, – всего-то день пути. А если идти очень быстро, то можно успеть и за пол-дня... Раньше я очень быстро ходил... А говорят, этот Город – что-то особенное!.. Врут, наверное...
– Вы что же, – не удержался молодой человек, – так ни разу и не были в Городе?
– Всего-то день пути... Врут! Кругом все врут... даже когда говорят правду...
Молодой человек понял, что ничего от старика не добьётся, и отправился дальше.
За первым же поворотом его поджидал сюрприз в облике длинноногой блондинки, в глазах которой светилась тоска, частично разбавленная алкоголем.
– Как ты думаешь, у кого-нибудь в Городе может хоть иногда возникнуть желание напиться до бесчувствия? – глухим безразличным голосом поинтересовалась она и, неловко качнувшись, вынуждена была опереться на плечо молодого человека.
Не ожидая ответа на свой вопрос, блондинка потянулась всем телом и небрежно кивнула молодому человеку:
– Зайдёшь?
– Тут где-то рядом должен проходить праздник? – пробормотал молодой человек.
– Ты что, новенький? – усмехнулась блондинка.
Молодой человек пожал плечами, а блондинка вдруг залилась звонким, чуть истеричным смехом. Приступ смеха оборвался так же внезапно, как и начался, последний звук был больше похож на всхлип. Она резко развернулась, опять едва не упав, и, вызывающе покачивая бедрами, скрылась за дверью под номером 4.
22.09.2024 | Категория: Дети Зоны
