12 апреля 2008 года, 14:10, ЧАЭС.
– Здорово!
– Привет.
– Что у вас тут случилось?
– Да предохранители полетели, в подземном бункере где-то! Пошли, поможешь, а то я не знаю, где они там…
Мы вместе с моим помощником – младшим инженером Иваном Ивановичем Стекловым – спускались вниз по лестнице, в самый бункер Чернобыльской АЭС. Я был уверен, что авария небольшая, ничего серьезного, пока я ходил к директору, случиться просто не могло.
Мы когда-то начинали свою профессиональную деятельность на обыкновенных ТЭС и знали, что если на устранение неполадки требуется минут десять, то реально надо изображать видимость работы не менее часа. Причем – значительно увеличивая значимость проблемы, благо в субботу из инженеров были только мы и ядерщики, но последние были заняты своими делами…
Глядишь, еще премию выпишут или благодарность. С донельзя озабоченным видом мы добрались до этажа, где находились несколько главных электрощитов АЭС.
– Ага… ясненько…- я смотрел на показания щитка.
– Так вот вы где, бездельники!.. – закричал недалеко знакомый и неприятный голос.
Это был главный инженер Степаненко Николай Михайлович. Человек нехороший, что и говорить. Его на станции не любили. А мы даже боялись. Многие даже крестились при встрече или разговаривая по телефону. Постоянно всем недоволен, смотрит на подчиненных, как удав на кролика. А сейчас у него, наверно, и света нету… Эх, ну и крику сейчас будет…
«Что он тут делает? Сидел бы в своем кабинете…» – подумал я.
– Почему вы отлыниваете от своей работы?! – брюзгливо вскрикнул он.
– Так…мы…это…
– Щиток проверяем, – подхватил я.- Уточняем характер неисправности…
– Этот щиток, также как и соседние, показывает, что полетел предохранитель,– не без яда сказал он, – вы, видимо, забыли, но я напомню, что вам надо спуститься в подвал и заменить предохранители вместе с предохранительными платами на щитке номер пять и шесть!
– Конечно, мы сейчас как раз туда и … – встрял Стеклов.
– Работы там на пятнадцать минут. Так что если в моем кабинете через двадцать минут не будет света, я лично прослежу, чтобы вас лишили премии и сняли с вас часть зарплаты, как с показушников, не выполняющих свою работу! И не вздумайте сжечь проводку, ее в феврале полностью заменили! Что стоите, глазами хлопаете? Работать, я сказал!!!
14:25
– Вот урод! – сказал Иван.
– Да не то слово! Обнаглел просто, – подтвердил я.
Когда я заменил предохранители, щиток показал, что все в порядке, подача электроэнергии полностью возобновилась. Я присел, чтоб немного очухаться. Стеклов находился рядом и все еще следил за показаниями прибора.
Бункер, в котором мы находились, был большой. Трехметровые бетонные стены, крошечное окошко для вентиляции. Вдоль стен неподалеку тянулись трубы, на них было много вентилей, разных кранов. По полу тянулся высокий бортик – на всякий случай, вдруг потекут трубы? Еще здесь было много всякого хлама: старые ящики, столы, стулья прошлого века, стекла и зеркала, бумага, какие-то ткани. Все это осталось после ремонта. И – пучки проводов, кабелей разного напряжения, трансформаторы, компьютеры основного и резервного управления, множество щитков, в которых сам черт ногу не то что сломает, а получит сильнейший открытый перелом.
Внезапно откуда-то из под земли раздался чувствительный толчок, на стеллажах что-то зазвенело и, упав на пол, разбилось.
– Что за… – сказал я и, привстав. Мой напарник сделал то же самое.
– Что это было? – спросил он.
– Без понятия… А что это там грохнулось?
– Какие-то зеркала, – сказал он мне.
– Черт, плохая примета… Неужели этот гад нас премии лишит?.. Мы же вроде в срок уложились… – я посмотрел на часы, которые почти никогда не снимаю. Они показывали 14:32. – Да, вроде уложились.
– Значит, не в этот раз, так в другой к чему-то придерется… И накажет… Ну почему вот у одних дети вырастают нормальными, а у некоторых – вот такие вот у…
Иван не договорил. Да он бы и не смог. Потому что весь мир утонул в страшном грохоте, лишь чуть-чуть приглушенном бетонными стенами.
И тут же пол содрогнулся под ногами в тысячи раз сильнее, чем минуту назад. Со стеллажей и полок полетело все их содержимое. Мы оба упали на пол, больно приложившись об него. Почему-то стало очень жарко. Из вентиляционного окошка забил такой яркий свет, что даже немного ослепило.
Сквозь пелену на глазах, я увидел, как на Стеклова рухнул целый пласт штукатурки с потолка…
Примерно сутки после взрыва.
Мы сидели в этом бункере уже не известно сколько. Я потерял счет времени, так как при падении разбил свои часы. Шансов, что нас найдут в ближайшее время, не было… Поэтому, единственное, что мы могли – ждать. Ждать и надеяться, что нас найдут.
Из разных столов и ящиков мы сделали нечто вроде лестницы возле маленького окошка и теперь иногда залазили и поглядывали в него.
Вот и сейчас я залез на это хлипкое строение, быстро посмотрел в окошко и слез. Ящики затрещали, но выдержали.
– Ну что? – спросил Иван.
Он лежал на четырех поставленных друг к другу ящиках. Голова у него была перевязана, также как и рука. Стеклов очень сильно повредил и вывихнул кисть, голову же он просто разбил при падении. У меня была вывихнута нога, но боль уже начинала проходить. К счастью, переломов у нас не было.
– Кажется, дождь собирается, – нарочито бодро ответил я.
– Точно? Вдруг это дым?
– Точно. Все, что могло сгореть, догорело ночью. Это тучи, будет дождь, я уверен. И чем сильнее, тем лучше, тем больше шансов у нас уйти…
– Куда уйти?! – Иван очень не хотел покидать убежище. – Ты что, не понимаешь? Там же радиация! Понимаешь, радиация!!! Ты сам видел, что ночью трава светилась. А небо? Оно тоже светилось зеленым или синим, как будто день на дворе… Даже если дождь пойдет, мы же облезем все, он наверняка радиоактивным будет! Мы не успеем выбраться за пределы десятикилометровой зоны – сгнием заживо!..
– Не волнуйся, я все продумал. Дождь прибьет радиоактивную пыль к земле. Мы обмотаем ботинки тряпьем, сделаем повязки на рот и нос. Выйдем из бункера, только когда закончится дождь, – пояснил я.
– А дальше что? Не побежим же?..
– Конечно, нет. Здесь есть два варианта развития событий. Первый: мы находим какую-нибудь целую машину возле АЭС. Я когда вчера приехал, видел на парковке пару Уралов, КамАЗ и несколько УАЗиков. И, кажется, «буханку». Это наш основной план. Но если здесь машин не будет – вдруг они все сгорели или чего еще – то мы бежим на соседнее автопредприятие, которое в километре от нас. Там точно есть машины и, возможно, люди, если они еще живы… Но это уже второй вариант. Нежелательный.
– Но на улице много радиации…
– Помнишь, нашей группе в четверг сделали специальные уколы? Там было какое-то новое вещество против радиации… Оно должно нас защитить. Мне начальник санитарной службы сказал, что с этим средством можно спокойно в реактор заходить – ничего не будет. Оно кстати очень дорогое, вкололи только пятерым, остальным потом… Решили по очереди делать…
– А как мы машину заводить будем?
– Не знаю. На месте посмотрим. Но на всякий случай надо взять с собой пару инструментов – отвертку, молоток – вдруг ключей не будет, тогда попробуем замкнуть…
Мы долго молчали. Дождь все никак не хотел начинаться. Потом он сказал:
– Странно все это…
– Что странно?
– Да я вот 1986 вспомнил. Неужели все же бывает, что снаряд два раза в одну воронку попадает…
– Похоже, бывает. А вот странно другое: в 86 году сначала вертушку послали, потом военные приехали, затем – ликвидаторы… А сейчас никто не едет…
– Вертолет не прилетал – мы бы услышали…
– Да, услышали, – подтвердил я.
– Может, они еще ничего не знают?..
Мы переглянулись. Одна и та же мысль посетила наши головы. О техногенной аварии такого масштаба во всем мире знали, скорее всего, уже через час. Но уровень радиации в эпицентре, наверно, такой, что никто даже близко не подпустит к ЧАЭС вертушку.
А раз так – помощь придет, когда мы, даже под многометровым слоем бетона, сгнием заживо от радиации в этом ядерном пекле…
Примерно два дня после взрыва.
Вода в подвале была. Целое озеро воды, натекшее из лопнувшей трубы. С едой дело обстояло немного хуже. Ее не было вообще с самого начала нашего заточения.
– Посмотри, – сказал я негромко.
– На что?
– Дождь идет или нет? Надоело здесь лежать, да еще и жрать хочется.
– Если дождь пойдет – мы услышим, – Ивану явно не хотелось получать лишнюю дозу, и так уже за последнее время три раза смотрел.
Внезапно до меня донесся какой-то звук, шарканье что ли.
– Я что-то слышу, – сказал я ему.
– Что именно?
– Шаги, – сказал я уверенно.
Стеклов аж подскочил на своем ложе. Ящики неприятно захрустели.
– Тише! – крикнул я на него. – Слушай…
– Да быть такого не…
И осекся. Он услышал. Кто-то шел по улице. Или что-то. Это существо как бы волочило за собой ноги. Прямо как зомби. Совсем недалеко от вентиляционного окошка, метрах в ста, там, где лежит обгоревший труп. По коже побежали мурашки. Да нет, трупы не ходят. Ни обыкновенные, ни посыпанные радиоактивной пылью. Хотя насчет последнего я не особо уверен.
– Ну, – тихо сказал я. – Теперь слышишь?
– Это невозможно!!!
– Тогда посмотри!..
Напарник медлил. Ему явно не хотелось, и радиация была не причем. У него ноги подгибались при мысли, что он может увидеть, как по улице идут все люди, погибшие от аварии, – пошатывающиеся, почерневшие, обгоревшие, облезшие от излучения…
Мое любопытство пересилило. Я встал, подошел к ящикам, аккуратно взобрался на них и заглянул в окошко… То, что я увидел, было настолько неожиданно, что я еле удержался за бетонный выступ. По проезжей части, между забором и дорогой, шел человек. Вернее не шел, а плелся. Да и не человек вовсе. Возможно, это когда-то было человеком. «Наверно вот, что было бы с нами, не находись мы в подвале» – с ужасом подумал я.
Он шел по улице и был одет в рваный, грязный, окровавленный халат, в котором ходят обычно сотрудники АЭС. Вся кожа у него была покрыта ссадинами, нарывами, какими-то вздутиями, местами её не было вообще. Волос на голове почти не осталось. На затылке висел лоскуток то ли обуглившейся кожи, то ли грязных прядей. В дополнение ко всему почти отсутствовало ухо, а от носа остался лишь хрящ с небольшим кусочком мяса.
Я немного сощурился, чтобы получше разглядеть и понять, на кого похоже это существо. А когда до меня дошло, я разжал руки, приземлился на ящик, стиснул зубы покрепче, чтобы не закричать от ужаса. Если на главного инженера нацепить грязный халат… Снять парик… Отрезать уши и нос… И в довершении основательно загримировать… «Я должен, – стучало у меня в висках. – Я обязательно должен выжить! Во что бы то ни стало… Я должен выжить… Чтобы рассказать о том, что я только что видел…»
– Ну? Кто там? – нерешительно спросил Стеклов.
– Степаненко, – коротко ответил я.
Примерно два с половиной дня после взрыва.
Мы долгое время сидели не разговаривая. Я, наверно, больше никогда не смогу спать. Иван испугался еще больше меня. Теперь он точно не выйдет из бункера. А ведь скоро мы должны будем это сделать. Час назад начался ливень, а когда он закончится, мы рванем отсюда. По крайней мере, я. В отличие от меня, Стеклов почему-то не сделал ни повязок на ботинки, ни чего-либо вообще.
Зомбированный инженер бродил возле окошка с час, потом куда-то ушел. Самое страшное было то, что Степаненко делали укол, как и нам – в одно время. Неужели антирад дает такой эффект?.. А может это из-за чудовищной радиации?.. А, скорее всего, и то, и другое.
Я тем временем ждал, когда придет кто-нибудь другой… Кому там еще делали укол?.. Заму Степаненко старшему инженеру Фадееву Игорю Сергеевичу и, кажется, секретарю. Но секретарь на работу не вышел – случайно руку сломал. Повезло… Я ухмыльнулся. Буду ждать Фадеева…
Примерно три дня после взрыва.
Всё время идет дождь. Помощник более-менее очухался, сделал себе повязки на ботинки. Значит, будем выбираться вместе. Мне хотелось спать. Я попросил Стеклова последить за дождем. Он поднялся с ящиков и подошел поближе к окошку. Я, тем временем, лег на свое ложе. Постоянно снилась какая-то муть. За мной гонялся главный инженер с криками: « Ты не успел в срок!.. » А я, соответственно, пытался убежать. Когда проснулся, минуту соображал, где я. Когда дошло, стало обидно, ведь я думал, что все это дурацкий сон. Но я по-прежнему лежал в бункере.
– Иван, сколько я спал?
– Около двух-трех часов, – ответил помощник, – ты все время что-то бормотал…
– Да так… Что с дождем?
– Немного поутих, но все равно льет.
– Понятно…
Я решил опять лечь спать – делать больше нечего…
Примерно три с половиной дня после взрыва.
Я проснулся ночью оттого, что меня трясли за плечо и звали. Очнувшись, я догадался, что это Иван.
– Ты чего? – спросил я его.
– Дождь закончился… Слышишь, дождь закончился!..
До меня не сразу дошло, о чем он. А когда дошло, я оттолкнул его и подлетел к окошку. Дождя и в правду не было. С улицы приятно пахло свежестью, как будто и не было второго выброса. Я слез с ящиков и начал думать: бежать или нет?.. Да, конечно, пора рвать когти!
– Ты как, готов? – спросил я напарника.
– Да, – ответил он, завязывая последнюю повязку на лице.
Через пару минут мы получше перевязали тряпками ботинки, руки и лица. Из инструментов я нашел лишь старую, но все еще острую отвёртку.
Мы пошли через весь бункер к лестнице. Открыли тяжелую дверь и вышли в коридор. Затем – налево, к запасному выходу на севере. Поднялись вверх по лестнице и вышли на улицу. Кругом было пыльно. Даже не пыльно, а грязно. ЧАЭС сильно развалилась, более того, она еще продолжала гореть, хотя на улице прошел сильный дождь. Несмотря на ночь и то, что ни один фонарь не светился, на улице было достаточно светло – зеленоватый свет шел от блоков АЭС и с неба. Мы, меж тем, бежали к стоянке. Зомбированных работников мы пока не встретили… А вот и стоянка!.. Машины вроде есть, все целы… Меня сразу привлек УАЗик, потому что у него была открыта водительская дверь. Подбежав поближе, я понял почему. Шагах в двадцати от автомобиля валялся человек. Едва взглянув на него, я сразу же отвернул взгляд. По сравнению с ним Степаненко был бы красавцем…
– Смотри… – показал куда-то назад Стеклов.
«Вспомнишь его – а вот и он!» – невесело подумал я. Метрах в ста от нас плелся главный инженер… При этом плелся он явно к нам… Что ж, пора уматывать!
– Пошли быстрее, радиация не будет ждать!.. – крикнул напарнику.
Я, предварительно смахнув полусантиметровый слой пыли с сидения, ручки, руля и панели, живо залез в УАЗ. Мой напарник сделал то же самое. Затем мы выкинули эти тряпки, чтобы не таскать с собой лишнюю дозу радиации.
Я посмотрел на замок с надеждой. Ура!!! Ключи были на месте. Мы захлопнули двери, я повернул ключ, отвертку я бросил куда-то вниз, под сидение – она уже больше не нужна. Мотор как-то нехотя и с натягом завелся. Теперь ничего не мешает нам покинуть этот атомный ад! Я газанул и повернул машину на север. Тогда я не понимал, почему так сделал… Позже выяснится, что это решение спасло нам обоим жизни… На юге вышел из под контроля ученых аппарат, который будут именовать «выжигатель мозгов». Он надолго закроет доступ к ЧАЭС…
Через час веселой езды, мы натолкнулись на большое количество войск чуть севернее Полесья. Это были части химзащиты Белорусской Армии. Когда они узнали, откуда мы и где всё время были, нам просто не поверили… Но наши удостоверения работников ЧАЭС их быстро вразумили. Уже через час мы были в Минске, как и тысячи других пострадавших. После тотального обследования выяснилось, что ничего серьезного у нас нет. Врачи тогда не поверили результатам и отправили нас в Москву…
20 – 27 апреля 2008 года, Москва.
Клиники и госпитали Москвы тоже были наполнены пострадавшими от катастрофы. Тут были люди из Киева, Гомеля, Брянска, Харькова и мы, из ЧАЭС. Нас тогда очень хорошо охраняли, если б кто-нибудь узнал, что мы с этой проклятой самим богом станции, то вскоре это узнали бы все. И нас бы просто разорвали… По двум причинам. Первая. Многие люди боялись тех, кто был ближе к эпицентру, чем они. Считалось, что можно получить сильную дозу друг от друга… И вторая. Народ, понесший огромные потери от «чумы XXI века», жаждал мести и расправы. Люди сразу бы свалили всю вину на выживших. То есть, на нас. Правительство Украины без лишних раздумий обвинило во всем персонал АЭС, поувольняло некоторых крупных чинов из Министерства Электроэнергетики и затихло… Тем временем, после недельного обследования, нас спецрейсом отправили в МВД Украины. Как позже выяснится, для подробных допросов.
28 апреля 2008 года, Киев
Нас встретили несколько человек в строгих костюмах и сразу же проводили в какое-то помещение. Типичная комната для допросов. Допрашивали около пяти часов, по отдельности. Я особо ничего не скрывал, рассказал всё. Сначала рассказывал сам, потом задавали вопросы. Больше всего их интересовал Степаненко. Вернее то, что от него осталось. Ходячий труп их, безусловно, заинтересовал, но явно не удивил. Стеклова допрашивали намного меньше, вопросов не задавали. Но, как он потом мне сказал, просили его рассказать подробнее опять же о бедном Степаненко.
29 апреля 2008 года.
Украинские власти официально сообщают, что из работников ЧАЭС никто не выжил. Войска полностью отцепили новую зону. Сказали еще, что проникнуть на станцию, в Припять, Чернобыль и южнее не представляется возможным из-за высокой радиации и нестабильности в поведении реакторов ЧАЭС. Спецслужбы отправляют нас работать на одну небольшую ГЭС, как будто мы новые работники. В результате теперь там ни одна живая душа не знает, кто мы на самом деле такие… Кроме нас.
2011 год.
Сообщение по телевидению шокировало весь мир. Крупные военные чины объявили, что для зачистки Зоны от бандитов ( ну то есть сталкеров, их тогда много развелось ), предпринимается крупномасштабная военная операция. Но, как известно, эта операция по прорыву в Зону, была с грохотом провалена. В результате военные отдельными группами остались там без особой надежды на спасение. Именно тогда впервые у меня появилось желание попасть в Зону Отчуждения.
16 мая 2011 года, юг Зоны Отчуждения.
Попасть сюда было не сложно. Сложнее будет отсюда выбраться… Но я все твердо решил. В результате, я присоединился к ученым, в один из отрядов «Чистого неба». Наша цель – заниматься различными исследованиями, сбором информации об аномалиях и артефактах, мутантах и природе. Таких, как я – свободных сталкеров – здесь сотни, если не тысячи. Военные особо нас не шугают. Иногда попадаются бандюги, но всё равно, по мере возможности, все помогают друг другу, выручают… Три года назад я бы не за что не поверил бы, что вернусь сюда… Но, видно правду говорят местные сталкеры, что «если ты когда-нибудь здесь был, то обязательно вернёшься. Хоть Зона пугает, губит и убивает, все равно притягивает таких, как мы – сталкеров…»
Автор – Александр Гашников
26.09.2024 | Категория: Сталкер
